Революции в Северной Африке и на Ближнем Востоке вызывают целый ряд вопросов. Например, почему вдруг в таких достаточно спокойных странах, как Тунис, Египет, Ливия, Сирия, Бахрейн и др. начался "революционный пожар", почему первой страной стал Тунис, почему наблюдается определенная последовательность в развитии этого "пожара", почему начало и последующее развитие этих событий в разных странах так удивительно похожи друг на друга, почему наблюдается определенная избирательность по отношению к ряду стран и так далее?
1. Все они развиваются по одному и тому же шаблону, очень похожему на сценарии "цветных революций" - ( ssp - как начального этапа войны, цель которой смена не угодного руководства).
2. "Революции" в различных государствах вспыхнули практически одновременно, что исключает любой элемент случайности и предполагает высокий уровень координации (по времени) из вне, либо – факт проведения тщательно спланированной внешними силами специальной операции.
3. Причиной "пожара", погрузившего в политический хаос самую стабильную и "европейскую" страну – Тунис, стал совсем незначительный повод: самосожжение местного жителя. Тем не менее, это сразу послужило сигналом для начала вооруженного мятежа, в считанные дни охватившего всю страну.
4. "Пламя революции" охватило государства Северной Африки по очереди, строго в определенном порядке, что наводит на мысль об управлении этим процессом извне. Налицо явная избирательность: Тунис – Египет – Ливия – Сирия – Бахрейн - Йемен и т.д. При этом в стороне остались Алжир, Марокко и др. африканские страны со сходными социальными проблемами. На языке специалистов это явление называется "контролируемой цепной реакцией" и является обязательным элементом любой современной технологии "цветных революций". Порядок и высокая скорость распространения такой цепной реакции возможны только при высокой степени внешней координации происходящих событий.
5. В "революциях" Северной Африки и Ближнего Востока наблюдается еще один ключевой элемент технологии "цветных революций": это – механизм обратной связи, обязательно присутствующий в любой специальной операции. Суть его такова: первоначальный сценарий "революции" обкатывается на одной стране, затем корректируется и в виде очередной итерации запускается в следующей. Процедура коррекции обязательна и повторяется снова. В этом – гибкость современных технологий "цветных революций" и их главный демаскирующий признак.
6. Во всех "революциях" нет революционной идеологии. В основе революционной борьбы всегда лежат высокие идеалы или идеи национально-освободительных движений. Ничего подобного в арабских "революциях" нет, главное – свергнуть действующую законную власть и погромы. Цель такой революции - на основательно "подогретой" волне народного гнева приход к власти новых лиц. Для любых мировых лидеров, интересы которых лежат в данном регионе, этот момент является самым лучшим для приведения к власти своих ставленников.
Все эти признаки указывают на некую искусственность в нынешних "революциях", что дает основание полагать о наличии внешнего "дирижера". Если считать, что все произошедшее в странах Магриба неслучайно и имеет внешнего заказчика, то возникает несколько ключевых вопросов: - как эти "революции" были осуществлены, при помощи каких схем, моделей и технологий; - кто реальный заказчик и исполнитель "революций" в Северной Африке и на Ближнем Востоке; - какие истинные цели преследуют "революции", кто главная мишень происходящих событий и зачем для поражения этой мишени понадобилось взрывать весь африканский север, отличавшийся стабильностью и устойчивостью правивших там политических режимов.
"Цветные революции" в классическом виде и любые их разновидности – это технологии информационно-психологического управления международными конфликтами, предполагающие, в т.ч. их искусственную инициацию. Именно в состояние таких этнополитических конфликтов погрузились общества в ранее стабильных и политически предсказуемых государствах Северной Африки после внешней инициации технологий "фисташковых революций" и "управляемого хаоса". Современными конфликтами можно и нужно управлять, исходя из общих для всех них закономерностей возникновения, эволюции и разрешения.
В современных конфликтах технологии информационно-психологического воздействия применяются в рамках четырех доминирующих культурно-цивилизационных моделей: англосаксонской, восточноазиатской, ближневосточной (исламской) и романо-германской (западноевропейской). Применяемые в этих моделях информационно-психологические технологии обладают универсальностью (применимостью к различным типам конфликтов), многократной тиражируемостью и предсказуемостью конечного результата.
Восточноазиатская модель исходит из цели разрешения конфликтной ситуации в постепенном, длительном встраивании (интеграции) политических систем и ценностей конфликтующих сторон, оппонентов в собственную систему политических отношений (например, тайваньская проблема, "возвращение" Гонконга: "одна страна – две системы"), постепенно растворяя в своей системе национальную идентичность политических систем более слабых участников. Известно исчезновение целых народов, этнических групп в Китае в результате длительной ассимиляции (манчжуры, динлины – таштыкская культура, и др.).
Ближневосточная (исламская) модель видит процесс разрешения конфликтов в переносе, проекции исторически сложившихся в исламе традиционных механизмов регулирования социально-политических отношений на зоны конфликтов, в т.ч. за счет расширения ареала исламского мира и распространения влияния исламской идеологии. Деление мира по религиозному принципу возрождает дух религиозных войн, джихада, который включает в себя как мирные средства регулирования международных конфликтов, так и вооруженную борьбу за веру. В шиитской ветви ислама, господствующей в Иране, отсутствуют призывы к джихаду против "неверных", более того, лидеры этой страны высказывают предложения о межцивилизационном диалоге, выступают за поиск взаимопонимания между христианскими и мусульманскими странами и народами, не путем взаимного отрицания ценностных установок, а путем заимствования (обмена) культурных и технологических достижений.
Романо-германская модель, основанная на своей цивилизационной, политической этике, отягощена стереотипами, набором "общепринятых" или общеобязательных этических представлений, не всегда совпадающих с представлениями других цивилизаций. Поэтому, например, трудны диалоги как французов, так и немцев с китайцами, "форумы есть, а диалога не получается". В этой связи романо-германская модель исходит из того, что процесс разрешения конфликтной ситуации заключается в изменении взглядов его участников, преимущественно принятием устоявшихся в этой цивилизации господствующих этических норм и стереотипов. Эта модель психологического воздействия на конфликты не ставит задачу путем прямого вмешательства изменить политические системы его участников, а стремится управлять сознанием политических элит, стоящих у власти в государствах-участниках конфликта, а также - сознанием различных слоев местного населения и международной общественности, побуждая их воспринимать конфликт в соответствии с предлагаемым им образом конфликта, т.е. смотреть на конфликт глазами европейского сообщества.
Англо-саксонская модель реализуется в политике в виде проводимых США и их союзниками психологических операций, в которых применение прямой вооруженной силы рассматривается в качестве сервиса по отношению к технологиям информационно-психологического управления массовым и индивидуальным сознанием населения как непосредственно в зонах международных конфликтов, так и вне их. Модель такой операции состоит из следующей последовательности фаз: политической стратификации общества, политической поляризации стратов, контролируемой поведенческой реакции (на базе известных в психологии техник "якорения") и психологической коррекции политического поведения групп населения и целевых аудиторий, основанной на принципе обратной связи.
Использование психологических "якорных" техник особенно опасно в условиях этнополитических конфликтов: многие разновидности массовых психологических состояний, сформировавшихся в течение исторического периода развития национального самосознания, включая – состояния пограничные и агрессивные, уже заложены в этнической памяти и, практически в неизменном виде, неосознанно (т.е. – на уровне коллективного подсознания) передаются из поколения в поколение. Их не нужно специально формировать под конкретную психологическую операцию.
Исторические механизмы инициации этих состояний также известны, - для того, чтобы "переключить" население какого-либо этнического анклава из психологического состояния мирного добрососедства в состояние немотивированной агрессии, достаточно лишь незначительно адаптировать формат психологического импульса, инициирующего психологический механизм "переключения состояний", характерных для данного этноса, к современным условиям. Эти психологические приемы и технологии исключительно ярко проявили себя в "финиковых революциях" в Северной Африке.
Продолжение следует ...
1 комментарий:
Отправить комментарий