Сунь-Цзы и Шведин

Сергей Селезнев пишет:
"Самая лучшая война - разбить замыслы противника; на следующем месте - разбить его союзы; на следующем месте - разбить его войска". Отличие только в одном - из всех видов борьбы нет ничего труднее, чем борьба на войне. - Это прямо из Сетецентричных войн США, только было написано в Древнем Китае. Этой книженцией очень зачитывался А.Даллес, считая, что авторы этих трудов первыми изложили рекомендации по организации разведывательной деятельности, включая искусство контразведки, теорию и практику психологических(сейчас можно сказать информационных) войн и управления противником, первыми сформулировали стройную концепцию операций по введению противника в заблуждение и обеспечению собственной безопасности, иначе - все искусство разведки(мониторинга обстановки :) )
Наши стратеги никак не могут понять что управление или надёжное управление всем силовым блоком: дипломатами, политиками, внутренними силами, войсками(силами) - это единый механизм и он должен реализоваться в едином комплексе. На вершине этой управленческой пирамиды сейчас стоит президент - а надо делить ответственность в соответствии с уровнями иерархии, делегировать ответственность. Не упуская бразды правления этой системой. А сейчас это система со слабыми связями
СС
Шведин Б.Я.
Для того, чтобы разбить замыслы противника их для начала нужно знать. Каждый автор, написавший книгу, неважно философ, ли, стратег,ли, является проповедником собственных идей, которые в конечном итоге отражают его видение мира и его устройство. При этом все забывают, что только Господь Бог стоит надо всеми, в том числе и над полководцами, и над разведчиками, и над философами, и над авторами самых умных книг по стратегии. Что делать нам? Нужно просто любить жизнь и любить жить. И чем бороться с людьми, в ипостаси противника, лучше бороться с природными катаклизмами, болезнями и т.п. Но уж если нужно противостоять и бороться с противником, то лучше его переоценить, чем недооценить. Когда речь идет о том, чтобы разбить замыслы, это очень сильно. Это впечатляет. Внушает. Это прогнозирование. Но не нужно забывать, что это Божий промысел. С одной стороны, Господь не любит, когда мы не дерзаем, и пребываем в мерзости интеллектуального запустения. С другой - Господь не любит, когда мы слишком пытаемся прогнозировать и планировать. Хочешь насмешить Господа, сообщи ему о своих планах. Когда долго находишься "наверху", там где принимаются решения, там, где решаются судьбы целых народов, то начинаешь примерять на себя соответствующие одежды. Современные маркетинговые войны сродни обычной войне. Где проходит линия фронта никто толком не знает. Но если весь интеллектуальный запал уходит не на то, чтобы понять требования рынка, и соотвественно понять запросы и ожидания людей, а на борьбу с конкурентами, то результаты могут быть химерическими.

Посмотри ссылку и можешь скачать книгу "Империя" о сетевых войнах: http://www.avtonom-irk.mahost.org/bibl.htm
Информация об одном их авторов этой книги Антонио Негри http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9D%D0%B5%D0%B3%D1%80%D0%B8,_%D0%90%D0%BD%D1%82%D0%BE%D0%BD%D0%B8%D0%BE
Читал

Универсиада

Р.МИННИХАНОВ:

Последний раз наша страна принимала Всемирную универсиаду в 1973 году в городе Москве, ровно через 40 лет универсиада вернется в наша страну. В соответствии с регламентом Международной федерации студенческого спорта соревнования XXVII Всемирной летней универсиады 2013 года пройдут по 13 обязательным и 12 дополнительным видам спорта.

Рабочая группа представила организационному комитету универсиады перечень и месторасположение 64 спортивных сооружений для проведения соревнований и организации тренировочного процесса участников. Из общего представленного списка 28 объектов существуют, ряд объектов находится в стадии строительства, и 29 необходимо построить.

Согласно контракту, подписанному с ФИСУ 11 октября 2008 года, основным объектом универсиады станет комплекс универсиадной деревни, он включает в себя жилые помещения для размещения 11 тысяч участников, комплекс питания для одновременного обслуживания 3,5 тысячи человек, культурно-досуговые, информационные и медицинские центры. Также здесь предусмотрен спортивно-тренировочный блок со стадионом и спортивными залами.

Для реализации поставленной задачи руководством республики определён головной государственный проектный институт «Татинвестгражданпроект», имеющий 75-летний опыт работы, благодаря которому подготовлена вся предпроектная документация спортивных объектов универсиады. Из 29 вновь возводимых спортивных объектов утверждённого оргкомитетом перечня шесть объектов имеют в полном объёме проектную документацию и заключения государственной экспертизы. Ещё по 10 спортивным объектам завершается государственная экспертиза и к концу апреля будет готовность к началу строительства. Также сформированы технические задания на все оставшиеся спортивные объекты.

С учётом изучения мирового опыта ведётся поиск оптимальных аналогов спортивных сооружений с целью сократить время подготовки данных объектов к строительству и оптимизировать финансовые затраты. По всем 29 возводимым спортивным объектам и универсиадной деревне мэрия города Казани безвозмездно выделила земельные участки – это 136 гектаров земли общей кадастровой стоимостью 18,2 миллиарда рублей. Также проведена работа и оформлены все технические условия для подключения объектов к инженерным сетям всех вновь возводимых спортивных сооружений и универсиадной деревни.

Таким образом, сегодня выполнен комплекс подготовительных работ, который при своевременном финансировании даст возможность завершить в текущем году проектирование всех остальных спортивных объектов с комплексом универсиадной деревни и начать строительные работы по 16 новым спортивным объектам.

Особое внимание мы уделяем реконструкции международного аэропорта «Казань», которая проводится полностью за счёт средств инвесторов. К этой работе привлечена международная компания, которая разрабатывала концепцию одного из крупнейших аэропортов мира в городе Франкфурте-на-Майне, подготовлен инвестпроект.

В соответствии с договором об основных компетенциях, подписанным 11 октября 2008 года, создаётся исполнительная дирекция универсиады, её учредителями являются Правительство Российской Федерации, Российский студенческий спортивный союз, кабинет министров Республики Татарстан, мэрия Казани. Республика Татарстан совместно с Министерством спорта, туризма и молодёжной политики Российской Федерации подготовили учредительные документы и провели расчёты финансовых затрат на период до 2013 года.

Особого внимания при подготовке к универсиаде требуют вопросы транспортного обеспечения, безопасности, маркетинговые программы, организация телевизионного вещания, упрощение визовых и таможенных процедур, медицинского, культурного и инфо-коммуникационного обеспечения. Для решения этих и многих других вопросов мы надеемся на поддержку федеральных министерств.

Учитывая, что универсиада пройдёт за семь месяцев до сочинской Олимпиады, считаем возможным использовать Казань как технологический полигон для отработки и взаимодействия всех служб Олимпиады

Сетевая война

Цифровая армия готовится к войне

Сергей Птичкин Опубликовано на сайте rg.ru 13 ноября 2009 г. Версия для печати / сохранить материал

Идея управления войсками через Интернет захватила умы военных сначала в США, а потом и в России. В нашем Генштабе как о само собой разумеющемся говорят о сетецентрических войнах будущего, основанных на применении Интернета. Однако есть серьезное сомнение: боевой Интернет - прорыв нового века или афера старого?
Термин "сетецентрическая война", как считается, ввел в оборот вице-адмирал ВМС США Артур Себровски в 1998 году (иногда фамилию Cebrowski по-русски пишут как Цебровски). В чем суть? Она очень эффектна. Предполагается создание глобального боевого Интернета для обмена информацией, как модно говорить, в режиме онлайн, а главное - управления из единого центра всеми видами и родами войск в их иерархическом построении, вплоть до конкретного бойца, которому отводится роль "электронного солдата". Военными действиями в любой точке Земли будут управлять непосредственно из Пентагона. Верховный главнокомандующий в реальном масштабе времени может наблюдать картину боя на экране компьютера и, при желании, связываться не только со всеми командирами от генералов до сержантов, но и с конкретным рядовым бойцом, чтобы подбодрить и даже спасти его в трудную минуту.
Сама картина боя похожа на продвинутую компьютерную игру в системе 3D, однако бегать, стрелять и даже умирать будут виртуальные изображения настоящих бойцов.
Это похоже на фантастику. На самом деле - все очень серьезно. США через различные военные и гражданские программы тратят сотни миллиардов долларов на построение закрытого военного Интернета и реализацию всего комплекса сетецентрической войны. Лучшие компьютерные силы Соединенных Штатов привлечены к решению этой задачи. Создаются трехмерные цифровые карты местности наиболее вероятных зон ведения войны. Все находящиеся там населенные пункты также оцифровываются и переводятся в трехмерное изображение. То же самое делается с военной техникой армии, флота и авиации США, и техникой вероятных противников. В перспективе - оцифровка всех американских военнослужащих, чтобы в Пентагоне могли видеть не просто точку на экране, отображающую местоположение бойца в данный момент, а его виртуальную фигуру.
Для иллюстрации можно предложить такой вариант. Американский спецназ высаживается для защиты своего посольства в Москве, которое атакуют некие экстремисты. Всю картину боя в Вашингтоне будут видеть так, словно она снимается множеством скрытых видеокамер. И если поступит информация, что снайпер-террорист выстрелил с чердака дома, расположенного напротив посольства через Садовое кольцо, то в США сразу увидят и дом, где чердак, и сам чердак, и то окно, с которого стреляли с точной привязкой координат. Дальше выбор - либо пускать именно в этот чердак крылатую ракету, либо обойтись направлением туда группы "зеленых беретов".
Естественно, для ведения полномасштабной войны этого мало. Нужен алгоритм управления всей военной армадой, когда каждая боевая единица (армия, дивизия, полк, танк, артустановка, отдельный солдат) вписана в единую Систему. Это оказалось задачей гораздо более сложной, чем оцифровка и отображение через компьютер картины боя, пусть и самой достоверной. С этим пока не справились, но в Пентагоне уверены, что все у них получится, так как за основу взяты алгоритмы советской полевой автоматизированной системы управления войсками. О том, что такое советский ПАСУВ чуть позже. А сейчас о самом сакраментальном, из-за чего, вполне возможно, и началась эпопея виртуальной сетецентрической войны.
Общая сумма денег, израсходованных в США на реализацию идей вице-адмирала Себровски, скоро превысит триллион долларов. Между тем, многие специалисты считают, что сетецентрическая война в ее нынешнем исполнении - афера века. И нужна она прежде всего тем, кто связан с производством сверхмощных ЭВМ, операционных систем и компьютерных программ. В очень большом выигрыше сегодня только они.
Удивительно, но и в Пентагоне, и в нашем Генштабе совершенно игнорируют опасность профессиональной хакерской атаки. (ssp-это пока не важно на данном этапе исследований). Утверждается, что можно создать абсолютную антивирусную защиту. Но в классическом соревновании снаряда и брони всегда сначала выигрывает снаряд. Каким бы совершенным ни был компьютер, зависнуть он может в любой момент. И представьте картину: бой идет, а управляющий им комп "висит". Военный Интернет, как и общемировой гражданский, уязвим перед угрозой массированного вирусного вторжения. Сетецентрическую войну в ее нынешнем виде может свести на нет один человек, имеющий флэшку с супервирусом и доступ к вражеской сети Интернет-управления.
В России столь явную опасность проигнорировали и бросились вдогонку за американцами. Проекту создания собственной военной паутины дали звучное имя "Созвездие", которое, впрочем, по сей день не засияло. Мало того, что наше финансирование просто несоизмеримо с американским, по мнению весьма компетентных специалистов, отсутствует само понимание того, что надо делать.
При всем при этом, закрытая армейская компьютерная сеть у нас частично создана. Во время последней войны на Северном Кавказе военные разведчики, например, слали в Москву свои донесения и цифровые фотографии через закрытый e-mail. Увы, отдельные защищенные компьютерные линии связи полноценным боевым Интернетом назвать, естественно, нельзя. Управлять посредством электронной почты войсками, тем более в скоротечном бою невозможно.
А ведь в рождении самой идеологии сетецентрических войск мы были впереди США еще тридцать лет назад. Просто тогда не существовало термина "net" - сеть, и сетевую войну понимали несколько иначе. Но основу настоящей и именно сетевой войны заложили мы, а не американцы!
В СССР еще в 1983 году приняли на вооружение автоматизированную систему управления "Маневр". Не за океаном, а у нас смогли первыми увязать каждое армейское подразделение в единую систему, которая управлялась легко и эффективно. Система напоминала военную гидру. Если какая-то часть войск отрезалась от основной массы, ее цели и задачи сразу менялись, и окруженные подразделения действовали соответственно новым условиям боя, но в постоянном взаимодействии с главными силами. В "Маневре" полностью исключалась такая опасность, как "дружеский огонь", когда свои ошибочно наносят удары по своим. Американцы, кстати, эту проблему не решили до сих пор.
Когда распался Варшавский Договор, США получили почти все составляющие "Маневра", в виде упоминавшегося выше ПАСУВ, которым управлялись армии Варшавского Договора.
Пентагон подготовил и провел командно-штабную игру. С одной стороны НАТО, с другой Варшавский Договор. Войска Запада управлялись по своей системе, армии Востока использовали "Маневр". НАТО было разгромлено без применения ядерного оружия за три дня. Только за счет великолепного управления! Американцы испытали шок.
Их потрясло даже не то, что они проиграли. В США никак не могли понять, как на действительно очень примитивной элементной базе советским специалистам удалось создать столь эффективную систему управления. В НАТО многоканальная закрытая связь и управление войсками осуществлялись при помощи компактных мобильных систем, вовсю использовались космические спутники. А в Варшавском Договоре для обеспечения всего одного канала закрытой связи использовалась громоздкая аппаратура, едва умещавшаяся в огромном фургоне, размещенном на грузовике "Урал". Но этот канал работал, перехватить связь или заглушить ее системами радиоэлектронной борьбы было невозможно!
Они бы испытали еще больший шок, если бы узнали, что "Маневр", принятый в СССР на вооружение, в войска внедрен так и не был. А может они как раз об этом-то и знали…
АСУ "Маневр" разрабатывалась по заказу Главного ракетно-артиллерийского управления (ГРАУ), а после принятия на вооружение, заказ передали Начальнику связи Вооруженных Сил СССР. Считается, что примитивное понимание "чести мундира" не довело АСУ до армии. Якобы связисты были возмущены тем, что уникальную систему управления, в основе которой лежала связь, делали по заказу артиллеристов, да еще на предприятиях, не подчиненных войскам связи. И "Маневр" застопорили, хотя в то время Советская Армия вела войну в Афганистане, где эта АСУ была бы очень даже нужна.(велись испытания в Белоруссии)
К идее автоматизированного управления войскам вернулись уже в новое историческое время. Генштабом Российских Вооруженных сил в самом начале 1990-х годов было принято решение о начале работ над системой "Полет-К", являвшейся дальнейшим и очень глубоким развитием АСУ "Маневр". В новой системе предполагалось довести управление до каждого самолета, вертолета, орудия и конкретного бойца, которому впервые в мире придавался облик "электронного солдата".
Работы над реализацией проекта "Полет-К" начались в 1993 году. Возглавил их один из создателей "Маневра" Роберт Петрович Николаев. В "Полете-К" идея новейшей идеологии сетецентрических войн, в которой удачно сбалансированы все виды связи и управления (проводные, релейные, космические, компьютерные) была реализована наиболее оптимальным образом.
АСУ была в целом спроектирована к началу 2000 года, отдельные ее элементы прошли успешные полигонные испытания, которые показали, что она полностью пригодна как для управления мобильными ВДВ, так Сухопутными войсками. "Полет-К" нельзя заглушить никаким радиоэлектронным противодействием, нейтрализовать компьютерным вирусом. Для этой системы умудрились спроектировать радиостанцию, которую невозможно запеленговать. Было реализовано множество других уникальных новшеств, к которым в том же году в США только подступались.
Казалось бы, надо срочно активизировать работы для построения прекрасно управляемой, а значит - непобедимой армии. Тем более, стоит повторить, в США на то время ничего подобного не было. Каков результат? Чисто российский!
Тему "Полет-К" закрыли, открыв "Созвездие". Роберта Николаева уволили с должности директора НИИ. Возбудили уголовное дело по надуманному обвинению, арестовали с грубейшим нарушением норм УПК прямо в больнице и бросили семидесятилетнего ученого в Бутырку аккурат за три дня до нового 2007 года. Почти сутки отнюдь не здоровый человек, едва вышедший из гипертонического криза, простоял в бетонном мешке размером метр на метр. В каком веке и в каком году мы живем?
Надо сказать, что первые три государственных обвинителя, ознакомившись с материалами уголовного дела, отказались поддерживать обвинение в суде. Не отказался один - Павел Егоров, который требовал для выдающегося ученого и организатора производства самого сурового наказания. Этот прокурор вообще умудрился отличиться в целом ряде скандальных дел. Он пытался посадить не только Николаева, но и Владимира Коренькова - директора оборонного предприятия, разрабатывающего лучшие в мире гранатометы.
Весной 2007 года Николаеву дали условный срок и отпустили - при всем давлении со стороны прокуратуры суд не нашел оснований лишать свободы Роберта Николаева.
Кстати, сам Роберт Петрович готов вернуться к "Полету-К" и с коллективом единомышленников создать такую систему управления, которая Российскую Армию сделает непобедимой в любой сетецентрической войне XXI века. Кто против?
(ssp - такая система нужна не только для Российской Армии, для всего силового блока страны)

онтология для поиска

В компании Relteam мы работаем над перспективными методами обработки информации. Существующим поисковым системам много лет. Практически наступила их стагнация, от AltaVista до Google и Яндекса мало что изменилось. Задача поиска документа по ключевым словам решена блестяще. Найти стихотворение Пушкина с помощью Яндекса, помня одну строчку, проблемы не составляет. Проблема возникает, когда надо подготовить какой-то материал и вы, введя некоторое количество ключевых слов и получив десятки тысяч источников, пытаетесь их обрабатывать. Никаких средств автоматизации этого процесса нет — остается сидеть, читать, вырезать нужные куски...

Мы разрабатываем инструментарий для поиска и обработки информации, который основывается на очень большом массиве знаний из различных систем.

Наша система не пытается статистически или синтаксически разбирать документы или выполнять поиск по ключевым словам, она уже имеет свои представления о мире и эти представления показывает пользователю. Мы довели разработку до стадии работающего прототипа, но из-за кризиса возникли трудности с реализацией коммерческого проекта.

Так или иначе, в Internet назревает революция. Я не хочу сказать, что мы ее возглавим, но наша работа отвечает тенденции развития Сети. Использование онтологий, семантический поиск из лозунгов начинают превращаться в реальные продукты. У Google, к примеру, уже десятки патентов на эту тему.

Atos Origin - 2016 partnership

The International Olympic Committee (IOC) today announced an extension to its current partnership with Atos Origin through to 2016, including the XXII Olympic Winter Games (2014) in Sochi, Russia, and the Games of the XXXI Olympiad (2016).

Atos Origin has been a key technology provider for the Olympic Movement since becoming the Worldwide Information Technology Partner in 2001.

IOC President Jacques Rogge welcomed the extension to the Olympic partnership and the continued involvement of Atos Origin in the Olympic Games. “The Olympic Games would not happen without the use of Information Technology.” Rogge said. “We rely on Atos Origin’s world class expertise and experience, and I am absolutely delighted to announce that the IOC will continue its partnership with Atos Origin for a further four years through to 2016”.

Gerhard Heiberg, Chairman of the IOC Marketing Commission, said, “Atos Origin has been a TOP Partner for over eight years and has already committed to partnering with the Olympic Movement through to 2016. The association of its brand with the Olympic Games, as well as its proven capability to deliver major IT solutions, has brought its organisation global recognition.”

Jean-Benoît Gauthier, IOC Director of Technology, said Atos Origin had played a critical role in the success of the Beijing 2008 Olympic Games, “Atos Origin is able to work with different stakeholders and technology partners, bringing them together to provide a seamless IT solution for the Olympic Games. Atos Origin has demonstrated its ability to deliver a very complex IT system for the Olympic Games on time and to budget through several editions of the Games. In Beijing this process involved years of preparation, over 4,000 IT experts, and 200,000 hours of testing. I’m delighted we will able to rely on Atos Origin for at least another four years.”

Thierry Breton, Chairman and CEO of Atos Origin, said, “We are particularly proud of our long-term partnership with the International Olympic Committee - a relationship based on enduring trust. We will continue to surpass ourselves from one Olympiad to the next, and will commit to deliver high level services as part of our mission for the Olympic Games. Managing this highly complex project and bringing together all the necessary cutting-edge technologies require a unique expertise - the ability to optimally combine processes, technologies and the skills of both our staff and of other partners".

For further information, please contact the IOC Communications Department, Tel: +41 21 621 60 00, email: pressoffice@olympic.org

To contact Atos Origin: Marie-Tatiana Collombert, Tel: + 33 1 55 91 26 33,
email: marie-tatiana.collombert@atosorigin.com

About the International Olympic Committee

The International Olympic Committee (IOC), created in 1894, is a non-governmental organisation with volunteer members who represent its work around the world, and an administrative staff based in Lausanne, Switzerland. The IOC and its 205 National Olympic Committees worldwide promote the Olympic Movement, whose vision is to contribute to building a peaceful and better world by educating youth through sport. In addition to selecting the host city and coordinating the staging of the Olympic Games, the IOC and NOCs collaborate with a range of organisations and their members in the public and private sectors to place sport at the service of society. The main goal is to promote the values of Olympism, which include excellence, respect and friendship.

The host city of the 2016 Olympic Games will be announced at the 121st IOC Session, to take place in Copenhagen, Denmark, in October 2009.

Worldwide Partners currently confirmed for Vancouver 2010 and London 2012 are:

Coca-Cola, Acer, Atos Origin, GE, McDonald’s, Omega, Panasonic, Samsung and Visa.

Atos Origin, Panasonic and Samsung have extended their partnership until 2016.

Coca-Cola’s partnership continues through to 2020.

About Atos Origin

Atos Origin is an international information technology services company. Its business is turning client vision into results through the application of consulting, systems integration and managed operations. The company's annual revenues are EUR 5.5 billion and it employs over 50,000 people in 40 countries. Atos Origin is the Worldwide Information Technology Partner for the Olympic Games and has a client base of international blue-chip companies across all sectors. Atos Origin is quoted on the Paris Eurolist Market and trades as Atos Origin, Atos Worldline and Atos Consulting.

As the Worldwide IT Partner for the Olympic Games, Atos Origin is responsible for developing, running and securing key information systems for the Games, including:

- Core Games management systems for accreditation, workforce management, medical services, sports entries and athletes’ qualification

- The Games Info system for the collection and dissemination of all competition data on the Intranet and Internet to the world’s media

- Operations management of pre-Games central operations, management of the Technology Operations Centre, and coordination of the IT systems at all Games venues

- Security of the Games IT infrastructure

Olympic Legend Presents Torch to Coca-Cola
2009-07-26 18:09

Sergey Bubka, IOC Member and Olympian, made sure an official Beijing 2008 Olympic torch found a new home today amid the extensive Olympic memorabilia on display at the World of Coca-Cola in Atlanta, USA.

The Beijing Olympic torch joins a collection of Olympic memorabilia that includes seven other Olympic torches, thousands of Olympic-themed pins and artefacts dating as far back as the 1928 Olympic Games, all commemorating the 80-year partnership between Worldwide TOP Partner Coca-Cola and the Olympic Games.

Sergey Bubka, President of the National Olympic Committee of Ukraine, also holds the world record (6.15 metres) in pole vaulting and is a six-time World Champion and Olympic gold medal winner in the event. He attended the ceremony which was directed by Philip Mooney, Director of Heritage Communications, The Coca-Cola Company, who serves as the official archivist of the company.

“Coca-Cola has always embodied the shared optimism and inspiration that is so central to the Olympic Movement,” said Bubka. “Thank you to Coca-Cola for playing such a critical role as a sponsor and representing the spirit of the Games and its enduring traditions so well for the past 80 years.”

The Coca-Cola Company has been involved in eight Olympic Torch Relays over the years”, said Mooney. “These Torch Relays bring the excitement of the Olympic Games to people directly, and we continue to share that spirit today by giving visitors to the World of Coca-Cola an opportunity to see a real Olympic torch up close. This is also part of our vision of continually refreshing the attraction so that our guests have a unique experience every time they visit.”

Visa encouraged kids to draw on their imaginations
2009-07-26 18:09

Visa “Olympics of the Imagination” programme launched four years ago and, since that time, millions of kids have taken part in the competition. Even more impressive is the 255 children from 44 countries aged 10 to 14 who have gotten to attend the Olympic Games in Beijing thanks to Visa.

Olympic spirit
Scot Smythe, Senior Vice President of Visa International, says, "We believe that the unifying nature of the Olympic Games brings together people and communities in a way so as to enhance their lives. The Visa “Olympics of the Imagination” embodied that spirit, bringing together the young people from 18 nations to demonstrate through art the Olympic spirit."

Use your imagination

The programme challenged school children to use their imaginations to create a piece of art based on the theme of global unity: “Show how the Olympic Games connect different cultures and capture the Beijing theme – One World, One Dream.” The winners were given the opportunity to come to Beijing as a guest of Visa Inc.

Thirty winners were chosen based on their various themes: “Dare to Dream”, “Games for Peace”, and “Unified World” were just a few of the innovative ideas thought up by kids from across the globe. The programme began in March of last year and the 30 winners were selected from Brazil, Canada, Caribbean, Chile, China, Colombia, Croatia, Hong Kong, Japan, Kenya, Mexico, Morocco, Poland, Russia, Serbia, South Africa, Ukraine and the United Kingdom.

Each country funnels into China

One of the winners, Brianna Hartness of Canada, drew a picture of the Earth with all the countries’ flags channelling into China. The caption read, “Each country funnels into Beijing for the Olympic Games, bringing with them a whirlwind of excitement, energy and competitive spirit.”

McDonald’s honoured kids in its latest programme
2009-07-26 18:09

What do eight-time Olympic gold medallist Michael Phelps and 17-time Olympic sponsor McDonald’s have in common, besides their love of food? The American swimmer was named the Global Ambassador for McDonald’s Champion Kids programme in August 2007.

Eight gold medals
Just days after breaking the record for most gold medals in a single Olympic Games, Phelps visited Beijing with 34 McDonald’s Champion Kids, taking pictures and answering questions. About what he thinks a champion is, Phelps said, “I think the biggest thing is never giving up. You know, there are some things that aren’t always easy, but you just push through the hard times and it all pays off.”

Two hundred kids travelled to China
The programme was created to inspire and engage young people worldwide in activities that encourage sport, fitness and fun, while providing a once-in-a-lifetime opportunity for them to experience the Olympic Games first-hand.

This programme has brought more than 200 kids from around the world to Beijing. During their stay, the children are meeting athletes, visiting cultural sights, and attending Olympic events, leaving them with a multitude of stories and experiences to share with family and friends.

A full schedule
“Bringing these kids to Beijing to witness the Olympic Games and the wonders of China is another example of our commitment to children’s well-being,” said Johan Jervoe, Vice President, McDonald’s Global Marketing. More importantly, these kids are making new friends and creating memories that will last them a lifetime.

“McDonald’s has proudly partnered with the Olympic Games for 40 years, and each time, we strived to create programmes that capture the unique spirit of the Games and to engage our customers worldwide,” said Jervoe.

Another first at the Games thanks to Panasonic
2009-07-26 18:09

Giving new meaning to the phrase “the bigger the better,” twelve-time Olympic sponsor Panasonic has been supporting the Olympic Movement since the Calgary 1988 Olympic Winter Games. It is providing more equipment than ever in Beijing, beating the Athens 2004 Olympic Games record by more than one-and-a- half times more devices.

Large array-type speakers

The state-of-the-art audiovisual equipment Panasonic is contributing includes: large-screen display systems, surveillance cameras, broadcast equipment and professional audio systems. RAMSA LA-3 large array-type speakers were unveiled at the Opening Ceremony. Gary Hardesty, Panasonic’s Audio System Consultant says: “This new speaker system features improvements that were designed especially for the Olympic Games, and draws on technology that was developed for our previous, large-venue audio systems.”

A truly large large-screen
Also on show during the Opening and Closing Ceremonies will be the company’s ASTROVISION large-screen display systems. And according to Panasonic’s Technology Director for the Olympic Project, Yoshiyuki Goto, ASTROVISION displays were first used at the Los Angeles Games in 1984 and have been used in the last 12 consecutive Games. He adds: “As you can imagine, they’ve brought some truly spectacular images to viewers over the years.”advanced, practical HD solutions as the industry transitions to high definition,” says Tadao Shimozuru, Director of Matsushita Electric’s Professional System AV Business Unit.

Coca-Cola’s Top Environmental Sponsorship
2009-07-06 16:43

To coincide with the 8th World Conference on Sport and the Environment, which is being held in Vancouver, Canada, Worldwide TOP Partner Coca-Cola has announced details of its environmental action plan.

The plan demonstrates how the company is using the Vancouver 2010 Olympic Winter Games as a forum to showcase its ”Olympic Games Sustainability Programme” and its ongoing environmental commitments.

The Programme was created through consultation with WWF-Canada and the David Suzuki Foundation, and includes targets of 100% collection of all PET containers in the Olympic Village and the venues during the Games, and 100% reduction in Olympic carbon emissions.

Live positively and run with the Torch
Coca-Cola is also rewarding Canadians who Live Positively and reduce their environmental footprint, by providing them with a once-in-a-lifetime opportunity to carry the Olympic torch in the build-up to the Games. Any Canadian who increases the amount they recycle, conserves energy and water and/or sets examples of environmental sustainability, can nominate themselves to become an Olympic torchbearer by logging on to www.icoke.ca.

Coca-Cola has announced that Gerald Butts, President and CEO, WWF-Canada has been nominated by Coca-Cola as its first environmental Olympic torchbearer. He said: “We are excited by Coke’s commitment to introducing an Olympic Games Sustainability Programme at the Vancouver 2010 Olympic Winter Games, and by its efforts to support Canadians in living more sustainable lives."

“Congratulations to Coca-Cola,” says Linda Coady, Vice President, Sustainability, VANOC. “This is an example of a business using its Olympic sponsorship to incorporate and highlight environmental innovation in its own practices.”

For more information on Coca-Cola’s environmental programme in Canada visit:

http://www.cocacola.ca/corporate_responsibility_environment.htm

Защита доступа AO

31.01.2006 17:16 Олимпиада под защитой

Полным ходом идут работы над проектом системы безопасности, которая обеспечит защиту систем, используемых для обработки данных во время будущих олимпийских игр. Руководитель проекта Патрик Адиба (Patrick Adiba), представитель компании Atos Origin, рассказал, что во время последней олимпиады в Афинах системой защиты было сгенерировано около 5 миллионов уведомлений. Впрочем, лишь 20 из них представляли собой реальную угрозу. «Основным отличием новой системы защиты от той, которая применялась в Афинах являются усовершенствованные механизмы фильтрации, которые сократят число ложных срабатываний» - заявил Адиба, - «Мы также собираемся внедрить новые методы управления идентификационной информацией пользователей, желающих подключиться к системе». К конфиденциальным данным, нуждающимся в защите, прежде всего стоит отнести маршруты следования посещающих олимпиаду глав государств, результаты медицинского освидетельствования спортсменов и, конечно же, итоги состязаний. Как сообщает http://news.zdnet.com, система защиты будет проверять полномочия каждого пользователя внутренней сети и блокировать попытки доступа к защищенным ресурсам. Компьютер, с которого осуществлялись такие попытки, отключается от сети, а в службу безопасности поступает соответствующий сигнал.

Безопасность приложений Atos Origin

Computerworld

Олимпиада компьютерная

Питер Сайер

Информационное обеспечение Олимпийских игр нельзя отнести к «обычным ИТ-проектам». Вопрос о сроках окончания проекта не обсуждается и второго шанса не будет. Все должно работать, начиная с церемонии открытия 13 августа и до самого окончания Игр. Сознавая огромную ответственность, разработчики олимпийской ИТ-системы делают все возможное, чтобы гарантировать бесперебойную работу сети
Пройдет совсем немного времени, и этот зал заполнится людьми, которые будут поддерживать работу серверов, сетей передачи данных и следить за источниками питания, без чего будет невозможна работа основных приложений для Олимпийских игр 2004 года

Вверх по холму, что на северной окраине столицы Греции, движется нескончаемый поток такси, спешащих доставить своих пассажиров в штаб-квартиру Комитета Олимпиады в Афинах. В холле штаб-квартиры привычная суета. Но стоит пройти мимо суровых охранников на пункте контроля и подняться на второй этаж технологического операционного центра, как оказываешься в другом мире. За стеклянными стенами центра поразительная тишина. Большая часть из 135 мест в зале управления пусты и из многочисленных настенных экранов включен лишь один.

Но пройдет совсем немного времени, и этот зал заполнится людьми, которые будут поддерживать работу серверов, сетей передачи данных и следить за источниками питания, без чего будет невозможна работа основных приложений для Олимпийских игр 2004 года. Однако все это произойдет чуть позже.

Клоду Филиппсу, директору программ для крупных мероприятий компании Atos Origin, основного ИТ-подрядчика Олимпийских игр, очень бы хотелось заявить о полной готовности.

«Мы готовы, но пока еще проходит тестирование систем, поскольку мы хотим быть уверены в том, что у нас есть решение и план действий на случай самой мало-мальски серьезной из возможных проблем, — признается Филиппс. — В обычном ИТ-проекте мы могли бы передать систему заказчику еще месяцев восемь назад».

Однако Олимпийские игры нельзя отнести к «обычным проектам». Вопрос о сроках окончания проекта не обсуждается и второго шанса не будет. Все должно работать, начиная с церемонии открытия 13 августа и до самого окончания Игр, как заметил Фи­липпс, участвовавший ранее в разработке системы управления для первой в мире автоматизированной АЭС.

Сознавая ответственность, которая ложится на их плечи, группа Филиппса делает все возможное, чтобы гарантировать бесперебойную работу сети. Они создают несколько уровней защиты и избыточности, используют надежную технологию и максимально тщательное и жесткое тестирование.
Создание команды

С приближением Игр группа провела два технических испытания, в рамках которого 30 специалистов Atos Origin проверяли работу сети в условиях, близких к боевым. В частности, в течение недели моделировалась загрузка системы как при проведении самых напряженных дней предстоящей Олимпиады и, по словам Филиппса, система проверялась в самых неблагоприятных вариантах развития событий, которые могут произойти, например сбой сети, атака на защиту информационной системы, отсутствие обслуживающего персонала, застрявшего в транспортной пробке и так далее.

При подобном тестировании проверку проходят не только сами продукты и процедуры, но и люди. Это крайне важно: подразделение, которым руководит Филиппс, создавалось «с нуля», а сейчас, по истечении трех лет, здесь работает 3400 человек. Многие специалисты — добровольцы, которые учились по вечерам и выходным, и во время Игр будут оказывать услуги поддержки так называемой «первой линии».

Филиппс приступил к формированию своей команды после закрытия Олимпийских игр 2000 года в Сиднее. У некоторых из его коллег опыт даже больше, поскольку они работали в приобретенной Atos Origin компании Sema, которая создавала программное обеспечение для Олимпийских игр с 1992 года, когда соревнования проходили в Барселоне.

Два основных компонента программного обеспечения, которое будет работать в сети Олимпиады, — это система GMS (Games Management System), служащая фактически ERP-системой для Олимпиады, и IDS (Information Diffusion System).

GMS будет работать на серверах Windows 2000, на играх же 2002 года, состоявшихся в Солт-Лейк-Сити, использовалась платформа Windows NT 4.0. «Мы не применяем сверхновых технологий, — пояснил Филиппс. — Наша главная задача — минимизировать риск».

IDS собирает и распространяет результаты соревнований и рейтинги. Агентства печати, такие как Associated Press и Reuters, будут получать информацию из IDS по выделенным каналам, впрочем, как и некоторые Web-сайты.

Филиппс рассчитывает на то, что система позволит передать партнеру его компании по проведению Олимпиады, корпорации Xerox, около 50 млн. страниц отчетов для печати. Они предназначены главным образом для журналистов, работающих в пресс-центре в Афинах, которые по-прежнему предпочитают получать информацию в печатном виде.

Кроме того, IDS будут использовать также теле- и радиокомпании.

«Для таких компаний мы предложим «живую» трансляцию, необходимую для комментаторов соревнований. Это действительно система реального времени, способная дать комментаторам всю необходимую информацию, так что перед своими слушателями и зрителями они смогут выглядеть истинными эрудитами», — сказал Филиппс.
План обеспечения отказоустойчивости

Вместе системы GMS и IDS определяют жесткие требования к сети. GMS, помимо всего прочего, используется для управления свидетельствами об аккредитации, поэтому защита для такой системы приобретает критически важное значение.

Не менее важна и скорость. Цель Филиппса заключается в том, чтобы результаты появлялись на экране комментаторов уже через 0,3 с после того, как атлеты пересекут финишную прямую. Кроме того, эти данные должны сопровождаться рейтингами, статистикой и биографиями, то есть всеми сведениями, которые помогают комментаторам вести прямую трансляцию.

Ян Ноблот, менеджер по защите информации компании Atos Origin, подчеркнул, что главное в этом случае — обеспечить избыточность, и немалую. «Мы должны дублировать все, поскольку во время игр нам необходима стопроцентная готовность», — заявил он.

И когда он говорит «все», имеется в виду действительно все: маршрутизаторы и коммутаторы на каждом сайте, центры, выполняющие обработку данных, и даже ПК на столах в зале управления.

Сеть SDH состоит из двух колец STM-1, созданных греческим оператором Hellenic Telecommunications Organization (также известным под названием OTE от сокращения в греческой транскрипции) и обеспечивающих связь с местами проведения соревнований на скорости 155 Мбит/с.

Кольцо SDH связывает 36 стадионов и около 20 других олимпийских объектов. Связь между объектами осуществляется по двум различным маршрутам для каждого объекта, причем поступающий трафик обслуживается двумя различными телекоммуникационными центрами.

Даже результаты и информация из системы управления играми хранятся в двух разных центрах обработки данных, созданных OTE, которая также поддерживает и сеть SDH. Основной центр обработки данных находится рядом со штаб-квартирой OTE в Мароуси, прямо через дорогу, ведущую к олимпийскому стадиону. Другой центр расположен в сотне миль отсюда, хотя и на территории Греции, но в другой тектонической зоне.

Центры обработки данных напрямую включены в кольцо SDH, поскольку необходимо выполнять тиражирование данных между обоими центрами в реальном времени.

Прямое соединение осуществляется через пару маршрутизаторов Cisco 7200. «У нас есть по крайней мере по два таких маршрутизатора для каждого центра, сконфигурированных таким образом, что трафик будет перенаправляться автоматически, — пояснил Ноблот. — Кроме того, такое обслуживание выполняют два коммутатора Catalyst 6513 третьего уровня. Мы используем их для маршрутизации виртуальной локальной сети. На том же шасси установлен межсетевой экран и система обнаружения вторжений».
Систему IDS (Information Diffusion System) смогут использовать также теле- и радиокомпании. Это действительно система реального времени, способная дать комментаторам всю необходимую информацию, так что перед своими слушателями и зрителями они смогут выглядеть истинными эрудитами

В Atos разработали три различные конфигурации локальной сети: одну для самых крупных спортивных арен, в том числе для Олимпийского стадиона и центра водного спорта; другую — для менее крупных спортивных сооружений, таких как центр конного спорта, и третью — для самых маленьких олимпийских объектов.

Каждая спортивная арена имеет два маршрутизатора доступа, модели которых зависят от размеров данного олимпийского объекта, а также два коммутатора для передачи всего трафика в систему обнаружения вторжений. После этого вступает в работу распределительный уровень, пара коммутаторов для виртуальных локальных сетей и система маршрутизации между виртуальными локальными сетями. «Самый последний уровень — уровень доступа, где у нас есть коммутаторы Cisco, подключенные напрямую к серверам и ПК», — отметил Ноблот.
Сегментация трафика

Atos использует виртуальные локальные сети как для простого поиска неисправностей, так и для ограничения возможного ущерба, если кто-либо попытается проникнуть в сеть. Существуют отдельные виртуальные локальные сети для информационной системы комментаторов, приложений распространения информации и системы управления Играми. Все технические службы, каталоги, средства управления и мониторинга, а также системы фиксирования и контроля результатов на местах проведения соревнований имеют свои собственные виртуальные локальные сети, причем иногда используется несколько дублирующих систем для выполнения одних и тех же функций.

Распространение программного обеспечение — еще одна служба, защита которой осуществляется в виртуальной локальной сети. Atos использует пакеты Symantec и LANDesk Software для удаленной загрузки программ на ПК.

Обратить особое внимание на эту проблему Ноблота заставил инцидент, произошедший во время соревнований по велоспорту, проведенных в Греции.

«Мы тогда настраивали систему, и в оборудовании возник сбой, — рассказал он. — Мы посоветовали послать специалиста с запасной аппаратурой, на что получили ответ: ‘Вы в своем уме? Это невозможно. Там нужно подниматься два километра в гору’. Пришлось восстанавливать программное обеспечение дефектного компонента по сети».

Приветствуется все, что позволит избежать необходимости долговременной поездки для выполнения необходимого ремонта вручную, поскольку на решение ряда проблем в соглашениях об уровне обслуживания установлен 10-минутный лимит.

«За это время необходимо не только локализовать ошибку, но и исправить ее», — подчеркнул Филиппс.

Уникальность проекту для Олимпийских игр придает тот факт, что спортсмены, например, не будут прерывать бег только потому, что прервалась работа сервера. Как заметил Филиппс, когда они говорят об исправлении той или иной ошибки, то речь может идти о каких-то обходных решениях, увеличении функциональности и так далее, но самое главное — работа не должна останавливаться.
Олимпиада 2004 в цифрах

Впечатляющее представительство информационных технологий

* Отпечатано 50 млн. страниц информации
* 200 тыс. предупреждений о нарушении системы защиты в день
* 10 500 настольных компьютеров
* 10 тыс. сетевых компонентов
* 3400 ИТ-специалистов в периоды пиковой нагрузки
* 450 серверов Dell под управлением Windows
* 450 серверов Sun под управлением Solaris
* 300 ноутбуков, в основном для сбора статистики и ввода данных
* 300 миллисекунд от пересечения финишной линии до предоставления информации на мониторы в кабине комментатора
* Три года работы
* Два полностью дублирующих друг друга центра данных в различных сейсмоактивных зонах
* Никакого оправдания в случае сбоя

Источник: Atos Origin
Защита сети Игр требует тщательного планирования

Группа специалистов компании Atos Origin, главного подрядчика по вопросам ИТ-инфраструктуры для Олимпийских игр, прекрасно отдает себе отчет в необходимости учиться на собственных ошибках. Однако подобный опыт дается непросто. В частности, как заметил Клод Филиппс, директор программы для крупных мероприятий компании Atos Origin, они поняли, что защиту необходимо встраивать в системы с самого начала. Для Олимпиады 2002 года, состоявшейся в Солт-Лейк-Сити, компания начала интегрировать защиту слишком поздно, поэтому она оказалась недостаточно эффективной.

В итоге ничего серьезного не произошло, но некоторые проблемы все же возникли. «На нас обрушилось немало атак, но безопасность игр была обеспечена», — вспоминает Филиппс.

Группа получила несколько предупреждений от систем защиты, причем без помощи программного обеспечения эти нарушения могли остаться незамеченными. По словам Филиппса, если учесть опыт Солт-Лейк-Сити, во время Олимпиады в Афинах при таком же подходе число возможных предупреждений могло бы доходить до 200 тыс. в день, причем большая их часть оказались бы ложными.

Справиться с такой лавиной было бы невозможно. Экраны поминутно вспыхивали бы красным цветом опасности, поэтому требовалось сократить число предупреждений до 10-50, причем все эти предупреждения действительно должны касаться реальных проблем. В этом году Atos Origin использует систему CA eTrust для фильтрации предупреждений на основе набора правил. Тщательная фильтрация поможет в различных ситуациях, в частности это касается разрешений на доступ в Windows 2000. С целью не допустить передачу управления в руки злоумышленников менеджер по информационной безопасности Ян Ноблот использует для защищенного администрирования инструментарий компании NetIQ.

Такие меры предосторожности могут исключить некоторые варианты атак, но остаются другие проблемы. В Солт-Лейк-Сити злоумышленники смогли обойти блокировку на уровне приложений на ПК с открытым доступом, перезагружая их и пытаясь с них попасть в сеть.

Каждый, кто рассчитывает в Афинах запустить в сеть вирус или загрузить другое ПО, сможет убедиться, что доступ к дисководам, а также к USB-портам на ПК и серверах закрыт. По словам Филиппса, намного дешевле приобрести у поставщиков стандартные модели, а затем деинсталлировать и отключить дисководы и порты на уровне BIOS, чем заказывать специальные компьютеры.

Постоянный URL статьи: http://www.osp.ru/cw/2004/28/84364/
Распечатать Распечатать Закрыть окно

© 1992-2008 Все права защищены / Издательство "Открытые системы"

Эйнштейн

К хорошим решениям «… невозможно прийти логическим путем; достичь их может лишь интуиция, опирающаяся на приязненное понимание опыта"
(А. Эйнштейн). Лучшие свои решения человек делает сам и интуитивно. Только человек может предвидеть, предчувствовать, предугадывать. В этом проявляется интуиция человека и никакая машина, никакой «электронный мозг» его в этом не может заменить. Решения человеком принимаются в глубине – на медитативном, субсенсорном, сенсомоторном, перцептивном, представительном, физиологическом, речемыслительном уровнях.

СТРАТЕГИЯ В РЯДУ ВОЕННЫХ ДИСЦИПЛИН

Источник: Военная стратегия. Под редакцией Маршала Советского Союза СОКОЛОВСКОГО В.Д. Издание второе, исправленное и дополненное. Военное издательство Министерства обороны СССР. М., 1963, стр.13-26; 214-236.

Классификация военных дисциплин. Военное искусство, понимаемое в широком смысле, охватывает все вопросы военного дела; оно включает в себя: 1) учение об оружии и других технических средствах, которыми ведется вооруженная борьба, а также учение об устройстве оборонительных сооружений; 2) учение о военной географии, оценивающее средства, имеющиеся в различных государствах для ведения вооруженной борьбы, изучающее классовую группировку населения и его исторические, экономические и социальные устремления и исследующее возможные театры военных действий; 3) учение о военной администрации, исследующее вопросы организации вооруженных сил, аппарат их управления и методы снабжения, и, наконец, 4) учение о ведении военных действий.

Еще в эпоху великой французской революции военно-технические вопросы, отнесенные нами к первой рубрике, представляли основное содержание, вкладываемое в понятие военного искусства. Искусство ведения военных действий представляло область, на которой лишь немногие историки войн останавливали свое внимание; только формальная его часть, охватывающая элементарные уставные вопросы – о строях, перестроениях, боевых порядках – анализировалась в курсах тактики как предмет ежедневных упражнений войск.

В новейшее время вопросы, относящиеся к ведению военных действий, значительно осложнились и углубились. Ныне нельзя рассчитывать вести сколько-нибудь успешно войну против подготовленного врага, если командный состав не будет заблаговременно подготовлен к решению тех задач, которые встанут перед ним с началом военных действий. Эта часть военного искусства настолько теперь расширилась и получила столь самодовлеющее значение, что под военным искусством в тесном смысле мы разумеем в настоящее время именно искусство ведения военных действий.

Искусство ведения военных действий не делится какими-либо гранями на вполне самостоятельные, резко очерченные отделы. Оно представляет одно целое, к которому относится и постановка задач для действий фронтов и армий, и вождение небольшого разъезда, высланного для разведки врага. Однако изучение его в целом представляет крупное неудобство. Такое изучение породило бы опасность, что не всем вопросам будет уделено надлежащее внимание; мы могли бы усвоить себе подход к основным, крупным вопросам войны с точки зрения мелочных требований, или, наоборот, могли бы слишком свысока, обобщенно подходить к изучению боевых действий мелких частей, и от нашего внимания укрылись бы чрезвычайно существенные в своей сумме подробности. Поэтому вполне разумным является деление искусства ведения военных действий на несколько отдельных частей, при условии, что мы не будем упускать существующую между ними тесную связь и не будем забывать некоторой условности такого деления. Наше деление следует провести так, чтобы по возможности не раздроблять между различными отделами вопросы, подлежащие решению по одинаковым соображениям. Мы замечаем, что искусство ведения военных действий естественнее всего распадается на искусство ведения войны, ведения операции и ведения боевых действий. Требования, предъявляемые современным боем, современной операцией и войной в целом, представляют три сравнительно определенных ступени, в соответствии с которыми естественнее всего и обосновать классификацию военных дисциплин.

Тактика. Тактическое искусство теснее других частей военного искусства связано с боевыми требованиями. Боевые требования, при данном состоянии техники, данных культурных условиях государств, ведущих войну, и театра, на котором война ведется, и при данном напряжении войны, – представляют известное целое; исходя из действительности современного поля сражения, тактика оркеструет отдельные технические действия в одно цельное ведение боя; в связи с боевыми требованиями тактика стремится рационализировать всю военную технику, устанавливает критерий для организации, вооружения и воспитания войск, для совершения войсками походных движений, для расположения их на отдых, разведки и охранения. Теория тактики есть не что иное, как технические вопросы (понимая под таковыми и технику походных движений и прочь), рассматриваемые не порознь, а в совокупности, с точки зрения создаваемых ими ныне в целом условий современного боя[1].

Определяя существо тактики как приспособление техники к боевым требованиям, мы значительно стесняем пределы тактики по сравнению с существовавшими ранее определениями. В основе старых определений лежало представление о большом сражении, искусство ведения которого относилось к области тактики. Больших сражений фактически теперь не существует; боевые действия раздробляются во времени и пространстве на ряд отдельных боев, слагающихся в операцию, исследование коей не может быть предметом тактики. Последняя должны остановить свое внимание лишь на отдельном бое, который вытекает из развертывания войск, движущихся по одной дороге; таким образом, тактика не может задаваться исследованием действий организационных соединений, превосходящих дивизию, но изучение работы в пределах дивизии является необходимым, так как дивизия представляет самое малое организационное соединение, в котором с достаточной полнотой представлены различные роды войск и различная техника. Изучая действия меньших частей, например пехотного полка, мы постольку будем оставаться на почве тактики, поскольку не будет забывать, что бой представляет не единоборство пехоты, а комбинированную работу всей нашей техники против всей техники противника.

Оперативное искусство. Тактическое творчество, в свою очередь, регулируется оперативным искусством. Боевые действия являются не чем-то самодовлеющим, а лишь основным материалом, из которого слагается операция. Лишь в очень редких случаях можно рассчитывать одним приемом достигнуть окончательной цели военных действий. Нормально этот путь к конечной цели распадается на ряд операций; последние разделяются во времени более или менее значительными паузами, слагаются на различных участках территории театра войны и особенно резко различаются между собой вследствие различия промежуточных целей, к достижению которых временно устремляются усилия войск. Мы называем операцией такой акт войны, в течение которого усилия войск без всяких перерывов направляются в определенном районе театра военных действий к достижению определенной промежуточной цели. Операция представляет конгломерат весьма различных действий: составление плана операции, материальная подготовка, сосредоточение войск в исходное положение, возведение оборонительных сооружений, выполнение маршей, ведение боев, ведущих либо непосредственным охватом, либо путем предварительного прорыва к окружению и уничтожению части неприятельских войск и к оттеснению других частей, к выигрышу или удержанию за ними определенного рубежа или географического района. Материалом оперативного искусства является тактика и администрация; успех развития операции зависит как от успешности разрешения войсками отдельных тактических вопросов, так и от обеспечения их всем материальным снабжением, необходимым для бесперебойного поведения операции до достижения цели последней. Оперативное искусство, исходя из цели операции, выдвигает целый ряд тактических задач и ставит ряд заданий для деятельности тыловых органов. Оно не может безразлично пользоваться любыми тактическими средствами. В зависимости от имеющихся материальных средств, от времени, которое может быть уделено для разрешения различных тактических заданий, от сил, которые могут быть развернуты для боя на определенном фронте, и, наконец, от характера самой операции – оперативное искусство диктует тактике основную линию ее поведения. Мы не можем признать полного господства над нашей волей объективно существующих условий поля боевых действий. Боевые действия – это только часть высшего целого, представляемого операцией, и характер наших боевых действий должен быть подчинен характеру намеченной операции. Нивель в апреле 1917 года и Людендорф в марте 1918 года, решаясь предпринять на западном фронте прорыв с целью сокрушения неприятельского позиционного фронта, стремятся изменить самым резким образом и тактику своих войск в соответствии с характером намеченных операций.

Стратегия как искусство. Выигрыш отдельной операции не является, однако, последней целью, преследуемой при ведении военных действий. Немцы выиграли в течение мировой войны много операций, но проиграли последнюю, а с ней и всю войну. Людендорф, показавший выдающиеся достижения в оперативном искусстве, не сумел так сочетать ряд своих оперативных успехов, чтобы добиться хотя бы малейших положительных достижений при заключении Германией мира; все его успехи в конечном счете никакой услуги Германии не оказали.

Стратегия – это искусство комбинировать подготовку к войне и группировку операций для достижения цели, выдвигаемой войной для вооруженных сил. Стратегия решает вопросы, связанные с использованием как вооруженных сил, так и всех ресурсов страны для достижения конечной военной цели. Если оперативное искусство должно учитывать возможности, представляемые фронтовым тылом, то стратег должен учитывать весь тыл – свой и противника, – представляемый государством, со всеми его политическими и экономическими возможностями. Стратег будет действовать успешно, если он правильно оценит характер войны, находящийся в зависимости от разнообразных экономических, социальных, географических, административных и технических данных.

Стратегия не может безразлично относиться к оперативному искусству. Характер войны, с которым сообразуется стратег, не должен оставаться понятием отвлеченным и оторванным от войсковой деятельности. Стратег должен подчинить своему пониманию возможного характера войны реальные формы предпринимаемых нами операций, их размах и напряжение, преследуемые ими цели, их последовательность и относительное значение, придаваемое им. Отсюда является необходимость для стратеги диктовать основную линию поведения оперативному искусству и в случае чрезвычайного значения, придаваемого основной операции, даже сосредоточивать в своих руках непосредственное руководство ею.

Но, подобно тактику и оператору, и стратег не является совершенно независимым в своей области. Как тактика является продолжением оперативного искусства, а оперативное искусство – стратегии, так и стратегия является продолжением, частью политики. Война является не самодовлеющим явлением, а лишь надстройкой над мирной жизнью народов. Война предпринимается в определенных политических целях и в главных своих чертах определяется, как мы увидим ниже, политикой. Вытекающим отсюда взаимоотношениям между политикой и стратегией посвящается особая часть нашего исследования.

Весьма часто мы встречаем термины: стратегия воздушного флота, морская стратегия, стратегия колониальной войны и т.д. Такая терминология, очевидно, основана на недоразумении. Мы можем говорить лишь о морском оперативном искусстве, поскольку вооруженные силы на море получают самостоятельную оперативную цель; то же мы можем сказать и о воздушном флоте, с еще большими оговорками; ввиду тесной связи между действиями воздушных сил, сухопутной армии и флота предметом оперативного искусства воздушного флота могут являться лишь самостоятельно предпринимаемые им бомбардировочные операции; но поскольку таковые действия пока самостоятельного значения не имеют, а являются одним, хотя бы и довольно существенным, слагаемым общей операции, то мы должны и бомбардировочные, равно как и разведочные и боевые действия воздушного флота, рассматривать только как часть общего оперативного искусства. О стратегии же здесь говорить не приходится – это явное злоупотребление термином. Точно так же не может быть и стратегии колониальной войны – речь может идти лишь об особенностях стратегического искусства при борьбе империалистического государства с неравносильным, отсталым технически и культурно противником в обстановке колониального театра войны.

Стратегия как теория искусства. Стратегия как практическое искусство, представляющее важнейшую часть полководческой деятельности, существует с тех доисторических времен, когда человеческие общества начали вести войны. Но разработка теории стратегии началась лишь 150 лет тому назад, одновременно с научным приступом к разработке политической экономии. Ровесник Адама Смита, получивший с ним одинаковое образование, англичанин Ллойд, служивший в австрийской, прусской и русской армиях, приступил на основе опыта Семилетней войны к разработке вопросов, резко выходивших из пределов обычного тактического кругозора военных. Труды его открывают новейший период развития военной мысли, уже давший ряд глубоких исследований по стратегии, характеризующихся, однако, или незаконченностью, или односторонностью мышления. Много времени и внимания было затрачено на вопрос, представляет ли стратегия науку или теорию искусства. Ответ зависел, в существенных чертах, от размера требований к науке, характеризующего наше представление о ней. Клаузевиц, Вилизен, Блуме, рассматривавшие стратегию как искусство, исходили из требования аподиктической (неоспоримой) точности, предъявлявшегося Кантом к «собственно науке». Неоспоримой точности выводы военной теории не представляют. Но уже Кант допускал именовать наукой любую систематическую теорию, охватывающую особую область, познание коей упорядочивается по известным основам им принципам. Такие теории являлись как бы науками второго разряда. Чтобы сопричислить к их числу и стратегию, многие выдающиеся стратегические писатели уделяли особое внимание утверждению наличности вечных, незыблемых принципов стратегии, на которой они строили свои труды. В настоящее время наши взгляды на науку стали значительно шире. Мы склонны понимать под наукой всякую систему знаний, облегчающую нам понимание жизни и практики. Под такое широкое определение науки, несомненно, подходит теория всего военного искусства, в том числе и стратегия.

Отношение теории к практике. Практика стратегии, бесспорно, не представляет отрасли научной деятельности, а образует область приложения искусства. Теория же стратегии должна представлять систематизированные знания, облегчающие нам понимание явлений войны.

Но если человеческие общества в течение тысячелетий могли осуществлять на практике стратегическое искусство, не имея представления о теории стратегии, о стратегической науке, то не свидетельствует ли это о том, что последняя представляет излишний, надуманный, бесплодный балласт, плод интеллектуалистических увлечений нашего века? Мы этого не думаем. Если вообще бытие определяет сознание, то в некоторых сложных областях практики сознание отстает на целые века от жизненных достижений. Существуют правила и законы речи, из которых складывается наука грамматики; существуют известные экономические отношения, из которых складывается наука политической экономии – своего рода экономическая грамматика; наконец, существуют известные законы мышления, его грамматика – логика. Но не видим ли мы правильную речь, предшествующую изучению грамматики; не усматриваем ли мы в историческом прошлом экономической политики, отвечающей определенным экономическим интересам, задолго до нарождения политической экономии; не встречаем ли мы здравомыслящих людей, никогда не проходивших курса логики? Точно так же и на войне – не только в отдаленном прошлом, но и в очень недавние времена гражданской войны мы могли наблюдать решения весьма сложных вопросов стратегического искусства, не находившиеся в какой-либо связи с предварительным изучением теории стратегии. Но мы не делаем из этих фактов заключения о желательности исключения грамматики из программы общеобразовательной школы. Мы находим, что каждый ответственный государственный деятель должен обладать хотя бы элементарными сведениями из политической экономии. Не отрицая права на самостоятельное мышление со стороны лиц, не изучавших логику, мы непременно включим ее в программу образования лиц, стремящихся выступить с самостоятельной критикой философско-экономических доктрин. Знакомство с грамматикой, политической экономией, логикой, стратегией может предохранить нас при работе в соответственной области от многих ошибок и позволяет быстро схватывать отношения, разгадка коих иначе потребовала бы от нас многих усилий и, может быть, даже вовсе не далась бы нам.

Приведенные соображения было бы ошибочно толковать как сравнение теории стратегии с чем-то вроде теории красноречия, о которой как раз самые красноречивые ораторы не имеют никакого представления. Действительное знание не может быть нейтральным; если оно ничего не может изменить в нашей системе действий, то, следовательно, оно лишено какого бы то ни было содержания. Если, переходя к практике, следует забывать о теориях, чтобы вырабатывать решение не книжное, а вырастающее из условий данного частного случая, то эта работа мышления становится плодотворной лишь благодаря точка зрения, усвоенным предыдущими размышлениями и теоретическими занятиями.

Уже в эпоху Наполеона резко сказывалась недостаточная теоретическая подготовка его маршалов, в особенности при том крупном масштабе, который приняла война в 1813 г. Маршалы Наполеона, частью вышедшие из бедных классов, не все имели достаточное общее образование; переходя в течение 20 лет с одного поля сражения на другое, они получили превосходную тактическую подготовку. Они мастерски умели найтись в трудной обстановке, не теряли способности мыслить под неприятельским огнем, знали, как целесообразно организовать работу 20-30 тысяч солдат на поле сражения для достижения указанных Наполеоном целей. Но как государственная мудрость не изучается бюрократом, десятки лет работающих в присутственные части в своем отделе, так и искусство стратегии не постигается ни участием во многих походах, ни наблюдением многих батальных картин. Когда наполеоновским маршалам приходилось выступать в роли самостоятельных руководителей операциями, они, за немногими исключениями, представляли как бы людей, бродящих в потемках, неясно понимающих свою задачу и возможные методы ее решения и потому действующих нерешительно. Более образованные генералы коалиции, боровшейся с Наполеоном, значительно уступавшие маршалам в тактике, оказывались сильнее их в стратегии. Один из талантливейших революционных генералов Клебер, за которым Наполеон признавал наибольшие природные дарования, предсказывал крушение многих революционных карьер: «Не так трудно заслужить военную репутацию, как ее сохранить, и теория, которая всегда хочет идти в ногу с опытом, рано или поздно отомстить за себя, если ее слишком игнорировать»[2].

За последнее столетие ведение войны значительно осложнилось, и недостаточная теоретическая подготовка ныне будет сказываться еще чувствительнее. Очень симптоматичен пример наиболее выдающегося стратега посленаполеоновской эпохи Мольтке. Он получил скудное первоначальное образование в датском кадетском корпусе, едва ли превышавшее объем знаний, даваемых ныне школой первой ступени. После отбытия ценза командования ротой он больше не соприкасался со строем. Его любознательность направлялась, казалось, совершенно в сторону от непосредственно связанных с войной вопросов. Когда Мольтке был выдвинут на пост начальника генерального штаба, это был прусский генерал, чрезвычайно отставший от военной жизни, но зато представлявший настоящего ученого, очень компетентного в географии, в древнейшей истории Рима, в филологии, в политике, стоявший в курсе культурной и экономической эволюции Европы. И этот почти штатский человек, по прихоти случая поставленный во главе прусского генерального штаба, сумел разгадать дух новой стратегии. Не он, конечно, создал переворот в военном искусстве; творчество стратега ограничивается опознанием требований эволюции военного искусства, развивающегося помимо воли отдельных личностей, и пониманием средств, необходимых в данный момент. Но уже подход Мольтке с новой меркой к стоявшим на очереди стратегическим задачам явился крупным шагом на пути подготовки побед 1866 и 1870 гг. Изучая карьеру Мольтке-старшего, получаешь представление, что его позиция наблюдателя армии со стороны, давшая ему возможность углубиться во многие вопросы и умственно расти, чего часто лишены перегруженные работой практические деятели, и обусловила превосходство его мышления после достижения им шестидесятилетнего возраста. Правда, Мольтке был исключительный человек. Драгомиров характеризовал его в 1866 г. так: «Генерал Мольтке принадлежит к числу тех сильных и редких людей, которым глубокое теоретическое изучение военного дела почти заменило практику»[3].

Мы ссылаемся на мнение М.И.Драгомирова, так как последний отнюдь не является особым поклонником теории в ущерб практике. Еще яснее точка зрения Драгомирова на теорию выявляется в его характеристике Бенедека, выдающегося практика. «Личная его энергия не подлежит сомнению; он незаменимый человек для того, чтобы устремить войска в бой для достижения указанной цели; он едва ли способен сам себе ее поставить. Одним словом, будучи замечательным тактиком, Бенедек нисколько не стратег. Неохотно отправляется он в Богемию, ибо не знал, как он говорил, ни театра войны, ни неприятеля, с которым предстояло драться. Эти причины наводят на мысль, что едва ли Бенедек имеет теоретическую подготовку к военному делу: сила его заключается в практической рутине, приобретенной на итальянском театре войны. Там он, вероятно, показал бы себя блистательно и в эту кампанию. Недостаток теоретической подготовки едва ли не лучше всего объясняет нерешительность и слабость Бенедека в стратегических комбинациях, ибо в практическом знании дела и в личной решительности у него недостатка не было»[4].

Стратегия – искусство военных вождей. Стратегия – искусство полководцев, по преимуществу искусство тех лиц, которые призваны решать основные проблемы, выдвигаемые обстановкой войны, и передают свои стратегические решения для исполнения оперативному искусству. Стратегия – это искусство всего высшего командного состава армии, так как не только командующий фронтом и командующий армией, но и командир корпуса не сумеет справиться со своими оперативными задачами, если у него не будет ясного стратегического мышления. Во всех случаях, когда оперативному искусству предстоит сделать выбор между двумя оперативными альтернативами, оператор не найдет оправдания того или иного оперативного метода, оставаясь в пределах оперативного искусства, а должен подняться в стратегический этаж мышления.

Тогда как тактика живет решениями, требуемыми моментом, и вся тактическая работа отличается крайней злободневностью, стратегия начинается там, где виднеется ряд последовательных целей – этапов к достижению конечной цели войны. Стратегия должна широко заглядывать вперед и учитывать будущее в очень широкой перспективе. Стратег шагает операциями; эти шаги стратегии растягиваются во времени на несколько недель и даже месяцев. Стратег должен глубоко учесть обстановку и возможные ее изменения, чтобы не менять основ своей директивы, когда операция достигнет лишь начала своего развития. Стратег должен быть дальнозорким, чтобы оперативное и тактическое искусство могло работать планомерно. Немцы до мировой войны считали, что благодаря Клаузевицу, остающемуся для других армий непонятным, они обладают монополией стратегической дальнозоркости. Дальнозоркость возможна лишь при условии широкого идейного кругозора; можно легко указать целый ряд тактиков, бывший умственно ограниченными людьми, но выдающихся стратегов в числе последних мы не найдем. Каждый вождь, указующий путь, является хотя бы отчасти пророком.

Неизмеримо значение правильно указанной и реально очерченной цели для деятельности человеческих масс. Стихия разрозненных действий, общий разброд в результате непланомерности, перекрещивание намерений, взаимно уничтожающиеся усилия – все это исчезает, когда устанавливается общий уклон к намеченной вождем цели. Действия упорядочиваются, сливаются в небольшие ручьи, текущие по уклону к цели и создающие в результате одно обширное течение; усилия всех и каждого во всех вопросах как бы самостоятельно и естественно устремляются в указанном направлении. Указание верной цели обусловливает бурный поток мыслей и воли…

Ответственные политические деятели должны быть знакомы со стратегией. Изучение стратегии требуется не только для высшего командного состава армии. Стратег, дающий директивы инстанциям, непосредственно руководящим операциями, должен отдавать себе ясный отчет в тех пределах, которые являются достижимыми для оперативного искусства с наличными средствами, и обладать острым оперативным и тактическим глазомером, чтобы ставить действия своих войск в возможно выгодные условия. Точно так же и политик, выдвигающий политическую цель для военных действий, должен отдавать себе отчет в том, что достижимо для стратегии при имеющихся у нее средствах и как политика может повлиять на изменение обстановки в лучшую или худшую сторону. Стратегия является одним из важнейших орудий политики; политика и в мирное время в значительной степени должны основывать свои расчеты на военных возможностях дружественных и враждебных государств. Бисмарк не мог бы так авторитетно руководить политикой Пруссии, если бы не отдавал себе глубокого отсчета в положении на театре войны[5].

обязательность знакомства со стратегией для всего комсостава. Для достижения дружной работы огромных масс на тянущихся на сотни верст фронтах необходима серьезная стратегическая подготовка частных начальников. Эта истина была несколько забыта во время позиционного периода мировой войны, благоприятствовавшего развитию крайней централизации управления. Командирам корпусов в обстановке маневренной войны сплошь и рядом приходится принимать ответственные решения, дающие операции тот или иной стратегический уклон.

16 августа 1870 года III прусский корпус генерала Альвенслебена вышел на большую дорогу Мец-Верден; армейское командование, направляя III корпус, полагало, что он выйдет на дорогу уже после отхода к Вердену из Меца армии Базена и будет следовать за ее хвостом. В действительности же генерал Альвенслебен оказался не за хвостом французской армии, а перед ее головой, и загородил ей дорогу. Альвенслебен, несмотря на возможность получения в течение дня поддержки только со стороны одного (Х) корпуса, решил вступить в бой (сражение при Марс-ла-Туре) со всей французской армией, насчитывавшей 5 сильных корпусов. Это ответственное решение, имевшее результатом пленение впоследствии армии Базена в Меце, могло быть принято лишь на основании стратегической оценки обстановки.

Приведем еще более убедительный пример. В промежутке между пограничным сражением и операцией на Марне из состава сводной кавалерийской дивизии армии Манури был выдвинут сильный разъезд капитана Лепик, постепенно отходивший перед наступавшими правофланговыми колоннами германской армии Клука. В 11 ч. 30 м. 31 августа 1914 г. капитан Лепик, находясь к северо-западу от Компьена, с удивлением заметил, что огромные колонны немцев, вместо того, чтобы продолжать движение в южном направлении, на Эстре-Сен-Дени, свернули на Компьен. Это удивление, по-видимому, не отразилось ни на характере донесения капитана Лепика, ни на участи его: донесение пошло нормальным образом, с включением его в разведывательные сводки. Между тем, если простейшим образом стратегически осмыслить явление, наблюденное капитаном Лепиком, то становится совершенно ясным, что немцы отказываются включить Париж в район своего охвата и устремляются всеми силами в промежуток Верден-Париж, подставляя свой правый фланг под удары из Парижа. Высшее французское командование усвоило эту истину только через 80 часов, к вечеру 2 сентября; а между тем она имела колоссальное значение, давая все предпосылки для комбинирования победы на Марне. Если бы капитан Лепик и все инстанции, по которым направилось блуждать его донесение, были стратегически лучше подготовлены, то, возможно, планомерную подготовку к операции на Марне французское командование смогли бы начать на двое суток раньше, вечером 1 сентября; потеря 40 часов дорогого времени не всегда пройдет даром. Сколько ценнейших донесений летчиков и разъездов не было использовано нами в мировую войну вследствие известной стратегической тупости начальников и штабов! Вспомним хотя бы богатые разведывательные данные, которые мы имели во время Самсоновской операции – хотя бы о сосредоточении 1-го германского корпуса, и которые не были учтены ни армейским, ни фронтовым командованием.

В гражданскую войну, иногда при недостаточных средствах связи, часто при недостаточной авторитетности управления, решения частных начальников могли играть в области стратегии крупную роль. В неудаче варшавской операции 1920 г. стратегическая немочь имела большое значение. Стратегические ошибки заметны в работе всех инстанций. Достаточно сравнить действия 16-й красной армии 15-18 августа 1920 г. с действиями германской армии Клука 5-7 сентября 1914 г., чтобы установить несомненно меньшую стратегическую восприимчивость красного командования по сравнению с немецким. Действия Клука отнюдь не безгрешны; но мы видим две армии, над которыми навис фланговый удар – и массивная, огромная армия Клука даже с излишней щекотливостью делает огромный скачок назад, поворачивается и всеми своими силами отбивает удар французов; а наша 16-я армия пассивно следит, как одна за другой ее дивизии, взятые во фланг, уничтожаются противником, действия которого еще 13 августа 1920 г. можно было совершенно ясно предвидеть.

Мы будем еще иметь случай подчеркнуть, что Красная армия более всякой другой нуждается в уделении серьезного внимания вопросам стратегии. Между тем в иностранных армиях признается необходимым широкое распространение в армии здравых стратегических идей. Эрцгерцог Карл уже в 1805 г. счел необходимым издать стратегическое наставление для австрийского генералитета[6]; Мольтке последовал его примеру в 1869 г.; перед мировой войной германская и французская армии располагали наставлениями для высшего комсостава; в Англии в 1920 г. была издана часть 2-я полевого устава, имеющая аналогичное значение; соответственная работа ведется и в Красной армии. Правда, эти ставы по преимуществу имеют оперативный, а не стратегический характер, и стратегия, по самой природе своей, сопротивляется кодификации ее положений в уставном порядке. Но необходимость усилий по поднятию уровня стратегического мышления комсостава всюду является признанной.

Изучение стратегии лишь небольшим кругом комсостава, например генеральным штабом, ведет к созданию «стратегической касты»; изолированное положение стратегии толкает ее на путь ученого педантизма, отрывает от практики, создает в комсоставе крайне нежелательный разрыв по стыку стратегов и тактиков, уничтожает взаимное понимание между штабами и строевыми частями. Стратегия не должна являться латынью, делящей армию на посвященных и непосвященных!

Приступ к изучению стратегии должен относиться к началу серьезных занятий военным искусством. Необходимость изучения стратегии всем командным составом армии вытекает из того, что нельзя откладывать изучение стратегии до момента выдвижения на ответственный полководческий пост. Стратегия относится к числу тех дисциплин, преуспевание в которых находится в очень слабой степени от запоминания наставлений, делаемых с кафедры, от усвоения логических построений, заключающихся в стратегических учебниках. Иллюзорным является единство доктрины, базирующееся на единстве стратегических инструкций. В стратегии центр тяжести заключается в выработке самостоятельной точки зрения, что, прежде всего, требует серьезной самодеятельности. Нужно освоиться уже в начале военной службы со стратегическими вопросами и под их углом зрения изучать военно-историческое прошлое, оценивать пережитые лично военные события и рассматривать современную эволюцию военного дела[7]. Изучение стратегии должно являться задачей каждого, рассчитывающего принять ответственное участие в войне. Армия, стремящаяся преодолеть свойственную ей тяжеловесность маневрирования, не должна делать занятия стратегией уделом немногих военных мыслителей. Стратегической мысли должно быть отведено широкое место на полевых поездках, в военной литературе, на докладах военно-научных обществ. Военной истории необходимо сделать значительное усилие, чтобы перейти от так называемых «стратегических очерков», представляющих изложение в самых крупных чертах внешнего хода событий, к действительно углубленной критике важнейших решений, принятых на войне.

Задача курса стратегии. Задача курса стратегии не в том, чтобы черпать сколько-нибудь полно почти беспредельную область этой дисциплины, а в том, чтобы начерно подготовить почву для дальнейшей самостоятельной работы мысли, указать направления, в которых она должна развиваться, создать условия для упорядочения отдельных усилий. Особенно важным преподавание стратегии в высших военно-учебных заведениях является в нашу переходную эпоху, когда не только Европа, но и весь земной шар начинает обрисовываться как совершенно новый стратегический ландшафт, когда военное искусство во многих отношениях переходит к новым методам и приемам ведения войны и в обстановке назревающих социальных потрясений приобретает новые формы.

Настоящий труд ставит себе скромную задачу – явиться только напутствием к самостоятельной стратегической работе, помочь читателю занять исходное положение и дать ему несколько широких перспектив, чтобы содействовать скорейшему выходу стратегического мышления из закоулков и тупиков на прямую дорогу. В этой работе мы стремимся наметить основные вехи стратегической современности; мы предполагаем знакомство читателя с предшествующей эволюцией военного дела.

Военная история. История военного искусства является совершенно необходимым введением к настоящему труду; без такого введения мы рискуем остаться совершенно непонятыми. Не остановив предварительно своего внимания на важнейших военных явлениях истории, не омеблировав своего мышления рядом военно-исторических фактов, мы подвергаемся опасности заблудиться в абстрактных положениях теории стратегического искусства; польза, которую мы из нее извлечем, будет пропорциональна тому опыту и военно-историческому багажу, которым мы располагаем, приступая к занятиям по стратегии.

Критика и опыт должны идти рука об руку. Изучение стратегии мало производительно без военно-исторических знаний, но сознательная работа мысли над военной историей становится, в свою очередь, возможной лишь на основе определенного стратегического кругозора. Ведь в военной истории одно запоминание фактов может, в лучшем случае, дать нам представление лишь об известных шаблонах, когда-то существовавших при ведении военных действий. И в военной истории ценность представляет, главным образом, самостоятельная работа. Как ни трудно сделать серьезную самостоятельную стратегическую оценку какого-либо важного момента в военной истории, охватывающую реальную действительность в целом, эта работа по отношению к историческому прошлому все же легче, чем на войне, в обстановке сегодняшнего дня. Все содержание стратегии представляет, по существу, размышление над военной историей. И стратегия, по завету Клаузевица, должна избегать перехода от формы размышления к жесткому руслу точно отчеканенного учения из правил, выводов и заключений. Русский военный историк обычно стремится вслед за фактическим изложением событий развернуть свои выводы и заключения, часто весьма ограниченного размаха и углубления. Историк школы Клаузевица, изложив факт, переходит к размышлению над ним (Betrachtung). Различие между терминами вывод, с одной стороны, и размышление – с другой отражает и различное понимание отношений теории к реальному бытию.

Вопросы военной истории особенно близки для лица, занимающегося стратегией, так как по своему методу стратегия представляет лишь систематизированное размышление над военной историей. Отрыв от исторической почвы так же опасен для стратега, как и для политика: ввиду многочисленности действующих факторов и сложности связывающих их отношений теоретический, умозрительный подход, не улавливающий всех данных, необходимых для правильного решения, часто может привести к грубейшим ошибкам. В стратегии, как и в политике, курица часто высиживает утят – последствия оказываются вовсе не похожими на породившие их причины. Например, стратегические писатели до мировой войны считали, что железные дороги – фактор, ускоряющий развитие военных действий, придающий им с самого начала решительный характер, обусловливающий применение исключительно стратегии сокрушения. При этом всеми упускалось из виду уравновешивающее влияние железных дорог, которые помогают обороне, задерживают оторвавшегося от них наступающего, позволяют заштопывать прорывы на фронте, облегчают возможность использования на фронте всех сил государства. В результате ускоренный способ передвижения по железным дорогам в мировую войну высидел утенка – неподвижный позиционный фронт и стратегию измора.

К сожалению, современное состояние военной истории не удовлетворяет самых скромных пожеланий стратегии. Непропорционально сильное развитие первой части настоящего труда – об отношениях политики и стратегии – обусловлено той научной прострацией, в которой находится у нас военная история[8]. Мы вовсе не имеем истории войн; в лучшем случае так называемая военная история представляет только оперативную историю. С тех пор, как произошло разделение военной истории на историю военного искусства и историю войн, широкие точки зрения стали достоянием первой, а вторая начала мельчать, игнорируя роль политики и стремясь изучить лишь ход операций. Причинная связь военных событий ищется лишь под углом зрения чисто военных соображений, что, безусловно, ошибочно. Поучительность теряется, нарождается много иллюзий; стратегия вопиет об искажении логики событий военными историками; она не только не может опереться на их труды, но вынуждена затрачивать лишние усилия на то, чтобы рассеять посеянные ими предрассудки. Читатели, интересующиеся стратегией, найдут более вызывающих на размышление замечаний не в военных трудах, в особенности не в «стратегических очерках», а в политической истории прошлых войн.

Маневры. Но изучение стратегии, параллельно с размышлением над прошлым, должно заключать и размышления над настоящим. Всякий опыт в области человеческих отношений относится к минувшему, а стратегия должна всемерно тянуться к разгадке будущего. Многие предпосылки, определявшие в минувших войнах стратегических ход событий, ныне исчезли; на место их народились новые предпосылки. Только в редких случаях мы можем, пока не вспыхнет война, произвести эксперимент, чтобы установить их действительность. Так, французский генерал Леваль опытным путем доказал возможность стратегического сосредоточения на немецкой границе с плотностью до 15-20 тысяч бойцов на километр фронта, что требует движения всех пехоты, кавалерии и полевой артиллерии без дорог, по колонным путям, с целью оставить существующие сквозные дороги для работы снабжения и подвоза тяжелой артиллерии. Для оперативного искусства роль эксперимента, в весьма несовершенной форме, могут играть большие маневры. На них невозможно изучить переброску крупных частей в условиях современной техники, организацию связи и технику управления на широких фронтах; Но уже вопросы снабжения и воздушной разведки, вследствие невозможности в мирное время создать в полном объеме тот тыл, который будет работать на войне, нельзя проконтролировать маневренным испытанием. Даже важнейшие оперативные вопросы, связанные с боевыми действиями – ширина фронтов, продолжительность боевых столкновений, нормы расхода огнеприпасов, количественное превосходство на участках атаки, – не могут быть сколько-нибудь учтены в результате самых обширных и дорогостоящих экспериментов мирного времени. Еще меньше можно думать о стратегическом маневренном опыте. Большие маневры, которым когда-то отводилось крупное значение в подготовке вооруженных сил, все более приобретают характер гигантского тактического парада, демонстрации слаженности и боеспособности армии.

Военная игра. Если воспроизведение военных действий на маневрах слишком далеко уклоняется от военной действительности, то мы можем попытаться перенести наши упражнения с местности на карту. При изучении тактики метод решения тактических задач на карте является основным. Точно так же он может дать многое при изучении оперативного искусства. Однако главная ценность этого метода не в исследовании новых вопросов, а в натаскивании, в передаче наставником ученику практических сноровок; задачи на плане позволяют изучить преимущественно техническую сторону искусства, оставляя принципиальные вопросы на втором плане. Поэтому в стратегии решение задач на карте имеет весьма относительную ценность; техника стратегического распоряжения очень не сложна.

чтобы несколько выдвинуть принципиальные вопросы, прибегают к методу военной игры, т.е. ведения двусторонних упражнений на карте. Техника в этом случае отходит на второй план, и на все упражнение приходится смотреть лишь как на подбор известного материала, в интересных географических условиях, при современных данных организации и техники, для заключительной дискуссии. Ценность такой дискуссии обусловливается исключительно компетентностью руководства; военная игра представляет могущественное средство пропаганды определенных стратегических и оперативных воззрений, но вызывает сомнения как метод исследования вопроса. Руководство военной игры только тогда выполняет свою роль, когда самим заданием и даваемыми ходами оно подтасовывает материал для заключительной дискуссии. Не подтасованные военные игры, с беспристрастными арбитрами, вообще ничего дать не могут.

Занятия в поле и полевые поездки представляют, в сущности, то же, что и задачи на плане и военная игра[9], только перенесенные в более поучительные условия работы. Если полевая поездка организуется с достаточными средствами связи, то она может дать хорошую практику в штабной службе, познакомить участников с важными районами театра военных действий, но для стратегии и здесь является лишь возможность организовать дискуссию, представляющую тем более важное значение, чем ближе сходство задания для поездки с действительными предположениями нашего оперативного развертывания.

Таким образом, прикладной метод в стратегии может иметь значение преимущественно лишь для популяризации в командном составе определенных стратегических идей и для выяснения существующих взглядов на острые стратегические вопросы.

Изучение классиков. При достаточной общей военной подготовке средством для углубления своих взглядов на современную стратегическую действительность является размышление над классическими трудами по стратегии. Как ни сильно было мышление их выдающихся авторов и как ни коротка история стратегической теории, насчитывающая только полтораста лет, но эволюция в стратегии идет таким темпом, что все эти труды уже отошли в область истории и отмечают этапы, уже пройденные человеческой мыслью. Даже Клаузевиц, для которого длительность боевого столкновения представляла только стратегическое мгновение, а протяжение его фронта – стратегическую точку, несомненно, во многих отношениях устарел. Он еще не знал оперативного искусства, так как операция для него еще не представляла измерений ни в пространстве, ни во времени. Поэтому изучение классиков представляет для нас особенную ценность, если мы будем обращать наше внимание не только на положения, сохраняющие еще свое значение в полном объеме, но и на положения, которые ныне нас не вполне удовлетворяют, которые или вовсе ныне отпали или должны быть существенно изменены. Если мы будем примеривать известный нам опыт гражданской и империалистической войн к положениям значительнейших стратегических авторов, писавших ранее этих войн, то сможем ярко ощутить то новое, что характеризует современную стратегию.

Мы рекомендуем подходить к авторитетам прошлого не только без выраженной почтительности, без стремления насытиться возможно большим количеством цитат и афоризмов, а определенно критически. Мы сумеем почерпнуть многое у великих мыслителей стратегии, лишь отбросив ложную скромность и усвоив кажущееся бесстыдство исследователя истины. Нужно не простое чтение, а серьезное критическое изучение классика, которое, может быть, более удобно вести путем семинариев или дискуссий в кружках, чем путем индивидуальной работы.

Стратегические решения по природе своей радикальны; стратегические оценки должны охватывать вопросы в корне; нигде так не требуется независимость, цельность, свобода мышления, как в стратегии, и крохоборческая мысль нигде не может дать более жалких результатов, чем в стратегии. И жестокой насмешкой над стратегической мудростью нам представляет пиетет начетчиков, видящих в наследстве Наполеона стратегические заповеди – идеал стратегических чиновников.

СТРАТЕГИЧЕСКАЯ ЛИНИЯ ПОВЕДЕНИЯ

Конечная военная цель и цели операций. Из политической цели войны, установленной руководящим войной органом, для действий на вооруженном фронте вытекает своя конечная военная цель, к достижению коей должны направляться усилия армий и флота. Если борьба сложилась в таких исключительных условиях, что возможно достигнуть конечной военной цели одним прыжком, то для стратегии остается немного работы: производство этого прыжка, называемого операцией, – дело оперативного искусства. Роль стратегии резко обозначается, когда конечная цель не достижима одной операцией, и надо наметить несколько этапов пути, ведущего к цели; когда охваченные войной границы обширны и образуют не один, а несколько театров военных действий и на этих театрах приходится вести самостоятельные операции. Эти одновременно ведущиеся операции необходимо согласовать так, чтобы частные цели, достигнутые ими, образовывали этапы на кратчайшем пути к достижению конечной военной цели. Указания стратегии – это вехи, обозначающие цели, к которым должны устремляться операции[10]. По мере изменения обстановки одни вехи должны заменяться другими; в случае достижения операцией одной цели должна быть выдвинута следующая, ориентирующая сначала оперативную подготовку, а затем и оперативный удар.

Мы, конечно, не должны обманываться в кажущейся простоте этой работы стратега. На войне приходится иметь дело с идущей наперекор волей неприятеля, с трениями в различной форме, со стихийным развитием могущественных процессов на базе и в армии. Найти в этих условиях кратчайший, удобнейший, вернейший, логический путь к конечной военной цели совсем не легко. Выгодность и разумность постановки той или иной цели зависит от очень сложных, сплетающихся в целый клубок предпосылок. Группировка вооруженных сил обеих сторон, получившаяся на театре военных действий, представляет лишь часть соображений, которыми должен руководиться стратег. Ему необходимо хотя бы приблизительно уловить перспективу войны, предусмотреть задачи ближайшего будущего, чтобы руководить настоящим. Мысль стратега должна оторваться от деталей операции и захватить важнейшие процессы, происходящие у нас на базе и в глубоком тылу противника; только уловив характер эволюции жизни воюющих государств в целом, стратег сможет несколько приподнять завесу будущего и относительно уверенно поставить задачи своим фронтам и армиям. Нам представляется как особенно тяжелая ошибка совершенно изолированное от глубокого тыла, от базы положение, в которое было поставлено русское верховное командование в 1914 г. Мы сомневаемся, не в лучшем ли положении для выдвижения оперативных целей находился в Петрограде военный министр, имевший о событиях на фронте весьма отрывочные данные, но лучше чувствовавший биение пульса тыла, чем верховный главнокомандующий в Барановичах.

Сравнение успехов мобилизации нашей промышленности с возможностями Германии позволило бы в конце октября 1914 г. принять правильное решение о допустимом пределе нашей активности. Неправильная постановка целей операций уже за полгода начала подготовлять майскую катасрофу 1915 года. – Людендорф со своей стратегией добивания русских в 1917 году был прав или не прав в зависимости от успешности развертывания германской промышленности по «программе Гинденбурга», в зависимости от прочности германского тыла и степени отзывчивости его на лозунги русской революции, в зависимости от того, заглохнет или будет развиваться революционное движение среди французских войск, начавшееся в мае 1917 г., в зависимости от успехов подводной войны и формирования армии Соединенными Штатами, в зависимости от количества энергии, еще сохранившейся в Австро-Венгрии, Болгарии и Турции. Можно быть прекрасным оператором и плохим стратегом: Людендорф показал выдающееся искусство в организации и руководстве операциями и не умел ставить для них цели, не справлялся с ориентировкой оперативной деятельности.

Выдвигая какую-либо частную цель, стратег должен учесть все следствия ее достижения и то связующее действие, которое она окажет на дальнейший ход событий. Фалькенгайн стремился в возможной степени ограничить объем германских действий на русском фронте, что было правильно; но весной 1915 г. он разрешил Людендорфу производство демонстрации в Курляндии: немецкие помещики не могли нелюбезно встретить германские войска; отсюда участь прибалтийских баронов оказалась очень тесно связанной с германскими армиями. Отход немецких войск явился бы погромом для всей немецкой культуры в Курляндии. Людендорф, естественно, стал связывать дальнейшие цели с захватом Риги и с развитием наступления в Россию. Положение немцев в России очень ухудшилось. Царское правительство, играя на национальных противоречиях, получило возможность формировать латышские воинские части. Фалькенгайну за первоначальные дешевые лавры в Курляндии пришлось расплатиться упорной борьбой с выросшим из занятия Курляндии новым направлением стратегии, враждебной ему и возглавляемой Людендорфом. Борьба этих двух стратегических течений в течение лета 1915 года не позволила германским войскам одержать на русском фронте крупные победы.

Жомини[11] приводит следующий поучительный пример, касающийся действий коалиции в 1799 г. Русские выдвинули три группы войск: Суворовскую армию в Италии, корпус Римского-Корсакова в Швейцарии и совместно с англичанами предприняли Голландскую экспедицию. В Голландии имелись важные английские интересы, которые вдохновили эту экспедицию; но по соседству лежала Бельгия, принадлежавшая до революции Австрии и представлявшая для последней большой интерес. Из того, что русские войска появились в Голландии, где действовали, правда, крайне неудачно, необходимо должно было произойти подтягивание австрийской армии к границам Бельгии. Действительно, армия эрц-герцога Карла подтянулась из Швейцарии к Мангейму; Римский-Корсаков, оставшийся в одиночестве, был наголову разбит под Цюрихом, а Суворов, вместо побед в Италии, должен был засвидетельствовать в Швейцарии, что нет отчаянных положений, из которых нельзя было бы выбиться с честью. Из диверсии в Голландию должна была вытечь, конечно, изоляция Римского-Корсакова и Суворова.

Последовательность операций. Германия в течение первого года мировой войны произвела на русском фронте не менее 9 оперативных развертываний: 1) против Ренненкампфа и Самсонова в Восточной Пруссии; 2) в Силезии – для Ивангород-Варшавской операции; 3) между Калишем и Торном – для Лодзинской операции; 4) новое развертывание после Лодзи, в связи с крупными перебросками войск из Франции в Польшу и с непосредственной поддержкой австро-венгерцев; 5) для Августовского удара на 10-ю русскую армию – в связи с изготовлением третьего эшелона германской мобилизации; 6) для наступления в Курляндию; 7) для прорыва Макензена; 8) новое изменение развертывания после взятия немцами Львова; Макензен меняет направление удара на север, Гальвиц рвет линию Нарева; 9) развертывание для удара Ковно-Свенцяны-Минск. В сентябре 1915 г., занимая позиционный фронт, германцы производили, по меньшей мере, десятое развертывание. В этот подсчет не вошли перегруппировки, хотя и сопровождавшиеся крупными железнодорожными маневрами, но имевшие характер действий по внутренним линиям в одном и том же районе; так, первое развертывание в Восточной Пруссии насчитывает три группировки: 1) против Ранненкампфа (Гумбинен); 2) против Самсонова – Танненберг; были перевезены по железным дорогам I прусский корпус, 3-я резервная дивизия, резервы крепостей, ландверные бригады; 3) против Ранненкампфа – сражение в Мазурских озерах; из Франции было переброшено 2 корпуса, 1 кав. дивизия.

Девять раз в течение одного года германцы переносили центр тяжести своего оперативного развертывания на различные участки обширной дуги Мемель – Калиш – Ченстохов – Карпатский хребет. Очевидно, ни одно из этих развертываний не являлось достаточным для достижения конечной цели германских вооруженных сил на русском фронте. Отдельных частных елей, лежавших на пути к конечной, приходилось достигать последовательно, путем отдельных операций, требовавших каждая самостоятельного развертывания и не являвшихся поэтому непосредственным геометрическим продолжением в пространстве одна другой.

Сокрушение характеризуется признанием достаточности одного оперативного исходного положения для достижения конечной цели. Операции сокрушения, являясь непрерывными в пространстве, почти сливаются в своем стремлении к конечной цели. Сообщения защищаются совершенно реальной угрозой уничтожения каждого неприятельского отряда, который оказался бы позади наших флангов. Цели, преследуемые неприятелем, подчиняются целям стороны, наносящей сокрушительный удар. Логика и последовательность совершенно ясны.

Но и перечисленные нами девять различных оперативных развертываний германцев на русском фонте, происшедшие в первом году мировой войны, не представляют произвольного хаотического нагромождения. Несмотря на то, что они лежат в плоскости мышления измора[12], они находятся в известной внутренней связи между собой. Эта внутренняя связь уясняется в полной мере лишь при сопоставлении целей, которые преследовались в течение первого года операциями против русских. Последовательность операций имеет место и при преследовании ограниченных целей измора. Рассматривая стратегию под углом зрения определения ее как учения о сообщениях, мы уже указали, как углубление в изучение сообщений наших и неприятельских армий переводит нас на твердую почву реальности и позволяет упорядочить, внести ясность и последовательность в преследование различных целей.

Чем более углубленно мы будем рассматривать обстановку в целом, даже в условиях измора, тем больше будет стесняться перед нами безграничное поле фантазии; наш выбор от многих возможных целей, возможных для операций, в конце нашего анализа сузится до одной единственной, представляющей для нас необходимость; наша мысль раскроет предпосылки для последующей операции, которых надо достичь посредством первой и которые являются ее целью. Перед истинным стратегом не раскрывается равномерно бегущая линия фонта, дающая полный произвол в выборе участка, на котором можно вести очередную операцию; его конечная цель – опрокинуть всю постройку неприятельского вооруженного фронта – вынуждает его установить последовательность в своих действиях и в каждый данный момент вести подкоп под какой-то один устой этого вооруженного фронта. Сюда сосредоточиваются все его мысли, и в даваемом для этой работы импульсе сказывается вся его личность.

Кривая стратегического напряжения. При установлении последовательности в операциях, в выборе очередной цели операции и определении ее размаха стратегия в настоящее время не может руководиться простым соотношением наших и неприятельских сил на вооруженном фронте; необходимо иметь в виду перспективу изменения этих соотношений, учет возможностей пополнения и снабжения, новых эшелонов мобилизации, перебросок с других фронтов. Раньше стратегия исходила лишь из цифр первой мобилизации и времени, потребного для сосредоточения; теперь необходимо иметь в виду вероятную кривую дальнейшего роста вооруженных сил у нас и у неприятеля, связанную с возможностями экономической мобилизации или поддержки извне.

Действия на русском вооруженном фронте в первый од войны должны были ориентироваться прежде всего на то обстоятельство, что мы обгоняли австро-германцев в стратегической развертывании наших сил.

Мы проводим различие между оперативным развертыванием – занятием исходного положения имеющимися в наличии силами – и стратегическим развертыванием, являющимся достижением кульминационного пункта мощи вооруженного фронта. Оперативное развертывание требует немногих дней, а стратегическое – месяцев.

Франция в начале мировой войны связывала 80% вооруженных сил Германии. Нам были известны надежды Шлиффена и Мольтке-младшего, что на 40-й день можно будет начать переброску корпусов, разгромивших Францию, на русский фронт. Этим ошибочным расчетам германского генерального штаба мы придавали слишком крупное значение. Неудачное для французов начало войны, казалось, их подтверждало. Для России представлялось крайне желательным встретить к сороковому дню натиск перебрасываемых Германией сил в удобном оборонительном положении, овладев течением Сана и Вислы от Перемышля до Данцига. Отсюда рождалась необходимость форсировать вторжение в Восточную Пруссию и Галицию. Галицийскую операцию в действительности нам удалось успешно закончить на 43-й день нашей мобилизации, но занятие правого берега Вислы в пределах Пруссии совершенно не удалось.

Зато значительная переброска германских сил из Франции на наш фронт имела место лишь на 120-й день мобилизации (кавалерия и 5 корпусов в конце ноября 1914 г.). Ивангород-Варшавскую операцию немцам пришлось вести без существенного притока сил извне, и в недобрый для них час прибытия второго русского эшелона – сибирских корпусов. Потери первых трех недель операций почти уравновешивались – русские 500 тысяч, австрийцы 350 тысяч, германцы 50 тысяч. Наш второй эшелон – азиатские корпуса – оказался на фонте скорее, чем второй эшелон германский – вновь формировавшиеся корпуса. Это определяло неуместность Ивангород-Варшавской операции немцев и ее финальную неудачу.

Массовую переброску германских корпусов с запада на русский фронт, с которой считалось командование обеих сторон, отчасти заменили дальнейшие эшелоны германской мобилизации, продолжавшейся до 1917 года включительно. Больно ударил нас в феврале 1915 года третий эшелон германской мобилизации (Августовский лес). Расточительность русского командования и превосходство организации германской промышленности скоро начали сказываться. Наша активность не считалась с тем, что кульминационный пункт нашего численного и технического превосходства остался позади, и что кривая неприятельских сил на русском фронте быстро росла. Обязанностью стратегии 1914 года было предвидеть 1915 год; если бы мы поставили точку после Ивангород-Варшавской операции или ограничились направлением усилий на занятие Восточной Пруссии, к весне 1916 года мы имели бы 20 лишних дивизий, всю армию в порядке и кое-какие материальные запасы.

В конце первого месяцы войны 90 русских пехотных дивизий стояли против 70 австро-германских, причем в числе последних имелось только 13 первоклассных германских дивизий. Летом 1915 г.130 русских дивизий, в большом некомплекте, с пустыми складами, стояли против 135 австро-германских, причем на нашем фронте находилось значительное количество лучших германских пехотных дивизий и вся германская кавалерия, и против нашего фронта работали все германские западные части, выславшие за летнюю кампанию пополнения, достигавшие 150% штатного состава германских дивизий.

Операции на фронте ведут к двустороннему расходу сил. Главнокомандующий северянами генерал Грант в войне за нераздельность Соединенных Штатов после одного из своих не слишком успешных наступлений заметил, что если северяне потеряли 15 тысяч, а южане только 5 тысяч, то успех на стороне северян, так как они могут пополнить свою убыль, а южане нет. Действительно, мы не можем оценить целесообразность затраты сил, если не будем объективно учитывать возможности притока их у нас и у неприятеля. Расходы должны сообразоваться с доходами. Как промотавшийся помещик жалуется на управляющего, утаившего его доходы, так и русская стратегия свою близорукость и мотовство пыталась оправдать жалобами на то, что тыл ее недостаточно поддерживает; союз русской ставки с могущественными буржуазными группами, заинтересованными в военных заказах и добивавшихся капитуляции государства перед их жадностью, имел даже крупный успех…

Такие сдвиги в отношении сил, какие вызвало отпадение России или вступление в войну Америки, существенно должны были повлиять на линию стратегического поведения. Очевидно, что Франции надо было стремиться покончить с Германией до того момента, когда революция обессилит русский фронт (наступление Нивеля), а если это было невозможно, то надо было продержаться 14 месяцев, пока не будут закончены вооружения Америки (план Петена и Фоша). Германии следовало не терять это время на борьбу с русской революцией, а возможно раньше, в начале лета 1917 года, начать ломку французского фронта. В этом случае Людендорф допустил крупнейшую ошибку.

В условиях гражданской войны, когда сама военная организация создается не до, а в течение военных действий, мы видим постепенное возрастание кривой стратегического напряжения. Но аналогичные явления теперь наблюдаются и в войнах, подготовке коих уделено было много лет напряженной работы, и мы не можем по одному этому обстоятельству подводить стратегию гражданской войны под особую рубрику.

Только отдавая себе правильный отчет в изломах кривой развития сил обеих сторон, в моментах, когда каждая из них идет вверх и достигает кульминационной точки, стратег может достаточно обоснованно избирать наступательный или оборонительный образ действий, дозировать энергию фронтов, выдвигать цели операций, промежуточные по отношению к конечной военной цели.

Момент начала операции. Вопросы ведения боя представляют содержание тактического искусства, но не к последнему, а к оперативному искусству относятся вопросы о моменте вступления в боя и выходе из боя. Вопросы ведения операции относятся к оперативному искусству, но определение начального момента и заключительной точки операции являются решениями стратегического порядка. Точно так же вопросы о моменте вступления в войну или выхода из нее – дело не стратегии, а политики.

Разумеется, необходимо согласовать момент начала операции с требованиями политики. Россия изготовлялась к Босфорской операции к весне 1917 года; но февральская революция совершенно исключила возможность такого удара через море. – Конец мировой войны с последовавшими за ним революционными движениями и взрывами являлся самым неудобным моментом для интервенции буржуазных армий Запада в русские дела. – В конце лета 1919 года поляки располагали огромным превосходством над слабым советским западным фронтом; главные силы красных армий были скованы борьбой с белыми армиями русской контрреволюции на юге и востоке. Наступление поляков могло бы в 1919 году развиваться в выгоднейших условиях, чем в 1920 г., когда Деникин, Колчак и Юденич были уже ликвидированы. Однако такое наступление имело бы характер оказания помощи Деникину; между тем глубокая трещина проходила между национальными интересами польской и русской буржуазии. Поляки, руководствуясь исключительно своими национальными интересами и недооценивая силы советского строя и красных армий, предпочли остаться зрителями борьбы и истощения Советской власти, чтобы на следующий год вступить в единоборство с красным фронтом. – Врангелю, очевидно, даже не следовало переходить к активным операциям в момент похода красных армий к Варшаве. Взятие красными армиями Варшавы ставило вопрос о вооруженной борьбе пролетарского и буржуазного фронта в рамки мирового масштаба, что высоко подняло бы акции белогвардейских кадров в Крыму, и они могли бы тогда рассчитывать на серьезную поддержку своих покровителей. Отход красных армий от Вислы к Березине, наоборот, делал армию Врангеля менее нужной временно стабилизировавшемуся буржуазному строю Европы, избавлявшемуся на ближайшие годы от непосредственно нависшей над ним угрозы. И чем успешнее развивались бы операции Врангеля в течение советско-польской войны, тем, очевидно, скорее было бы заключено перемирие на советско-польском фронте, означавшее ликвидацию владычества Врангеля в Крыму в ближайшие же месяцы. По-видимому, Врангель не был чужд этих соображений, но приказ Франции, заинтересованной в польских делах, обусловил начало операций ее вассала в весьма невыгодный для него лично момент.

Момент начала операции должен быть согласован с общей военной обстановкой. Выступление Румынии в августе 1916 г. и начало наступления ее в Трансильванию опоздало на два месяца, так как совпало с истощением русского фронта и понижением энергии на англо-французском. Свенцянский прорыв – генеральная Операция, о которой мечтал Людендорф, – опоздал на месяц, так как русские войска успели уже выкарабкаться из Польши, германские армии уже устали, а французы заканчивали приготовления к осеннему наступлению 1915 года в Шампани.

Момент начала операции должен быть согласован с окончанием нашего развертывания. Операция приобретает известную чеканность, проводится с молниеносной быстротой и с малыми жертвами приводит к крупным результатам, если все средства, в которых она нуждается, находятся тут же, под рукой, если все необходимые перегруппировки закончены до начала операции, и сообщения в течение самой операции разгружены от подготовительных перевозок. В этих условиях работа войск во время операции может быть поставлена в такие же условия, как фабричное производство, которое также нуждается в предварительном сосредоточении сырья и рабочей силы, подготовке последней и фабричного оборудования, чтобы фабрика могла заработать без перебоев, валовым порядком, с наименьшими издержками производства.

Однако этот момент должен быть согласован и с моментом выгоднейшего соотношения сил. Если выжидание хвоста нашего оперативного развертывания дает неприятелю время, которое позволит ему усилиться в большей степени, чем нам, или если того требует общее военное положение, то приходится приступать к операции, не выждав конца развертывания.

Наступление Ранненкампфа и Самсонова в Восточную Пруссию было начато, вследствие требований обстановки на французском фронте, с половиной тех сил, которые надлежало развернуть против Германии. Конрад Двинул австро-венгерские армии в решительное наступление между Вислой и Бугом, имея сосредоточенными лишь 33 дивизии из 49½ , которыми он располагал к концу Галицийской операции. Такое решение отчасти обусловливается его расчетом плана операции, намечавшим, что русские к 20 дню мобилизации смогут выступить 35 пехотных дивизий, а через 10 дней их силы возрастут до 60 пехотных дивизий[13]; в действительности русские имели на 20-й день около 34 дивизий, но до самого конца операции – 43-го дня мобилизации – довели свои силы только до 51 пехотной дивизии. Фактически в течение всей Галицийской операции соблюдалось равновесие в числе пехотных дивизий (823½ русских батальона против 804½ австрийских, но 3.060 хороших русских пушек против 2.140 плохих австрийских, и 690 русских эскадронов и сотен против 398 австрийских) вследствие выигрыша русскими в мобилизации 5 дней и путешествия части австрийских корпусов к Дунаю. Но мышление австрийского генерального штаба было воспитано на представлении, что они имеют 10-дневный выигрыш в сосредоточении перед русскими и что надо торопиться с нанесением удара до сосредоточения громадных русских сил, и Конрад начал операцию, закончив лишь сосредоточение двух левофланговых армий, которые действительно временно имели значительный перевес в силах над 4-й и 5-й русскими армиями.

Неудачи наступления русских в Восточную Пруссию и австро-венгерцев из Галиции заставляют относиться весьма требовательно к поверке мотивов начала операции, производимой до окончания развертывания. Незаконность последнего накладывает на ведение операции характер вялости, нерешительности, заставляет оглядываться и выжидать хвоста подходящих подкреплений. Создание незаконченности развертывания, правда стратегического, тяготело над всеми русскими операциями в Манчжурии в 1904 году. Вечное запоздание оперативного развертывания, прилив сил капля по капле типичны для ведения русскими и мировой войны.

Напротив, у германцев мы видим отчетливое деление операции на подготовку и исполнение. Лишь в одном случае Людендорф отступил от этого правила и совершил, на наш взгляд, крупную ошибку. Мы имеем в виду начало Лодзинской операции. Необхоидмо, чтобы момент величайшего оперативного напряжения совпадал с кризисом операции, а не запаздывал. Момент начала Лодзинской операции совпадал с отказом германцев от дальнейшего наступления на англо-французском фронте и прекращением Фландрской операции. В первую очередь могли быть переброшены на русский фронт 7 пехотных и 2 кавалерийских дивизии. фланговый удар непосредственно был нанесен в период 11-22 ноября 1914 г. 11 пехотными дивизиями; 23 ноября прорвавшимся в тыл Лодзи германским войскам пришлось уже пробиваться на север; в конце ноября германский фронт подвергся сильнейшему нажиму. В этот момент начали подходить подкрепления с запада, и их пришлось разбросать по всему трещавшему германскому фронту. Нет сомнения, что если бы удар был произведен не 11, а 18 германскими дивизиями, то 2-я и большая часть 5-й русской армии были бы уничтожены, и германскому фронту не пришлось бы переживать ряд тяжких кризисов[14].

Почему германские резервы не попали к кризису операции? Фалькенгайн и Людендорф не сговорились об их более ранней переброске. Конечно, хорошо было бы перебросить их на 2 недели раньше с запада на восток, и объективных причин, которые препятствовали бы такой переброске, не было. Но если резервы запаздывали на 2 недели, то почему было не отложить начало операции на 2 недели? Австрийцы и германский ландвер, оставленные перед русским фронтом, доказали в течение Лодзинской операции свою неспособность к энергичной атаке русского фронта. Но оборонительно они действовали бы более успешно. Русские предполагали начать свое наступление только через 4 дня; неделю можно было бы дать русской операции развиваться; обстановка для флангового удара изменилась бы только к лучшему. Лишь ничтожной части Силезии угрожала опасность, и притом весьма кратковременная. В основе ошибки Людендорфа, нам кажется, лежат ложные представления об активности. Он хотел наступать первым, хотя бы и не вовремя. Но против Самсонова немцы приступили к оперативному развертыванию лишь после того, как наступление Самсонова вполне выяснилось, – и от этого только выиграли. стремление к предупреждению неприятеля, излишняя торопливость являются виной неудачи многих плохо подготовленных операций.

Таково же наше мнение и о майском наступлении Запфронта в 1920 году.

Мы говорим о желательности приступать к операции лишь после окончания развертывания. Но мы были бы ошибочно поняты, если под этим разумелось бы сосредоточение всех сил государства; очевидно, что здесь имеются в виду лишь силы, предназначенные для данной операции, завершение не всей мобилизации государства, а определенного ее эшелона. И затем, конечно, нет никакой необходимости выжидать, чтобы все силы и средства были выгружены из вагонов. Часть этих сил можно оставить на рельсах как оперативный резерв для железнодорожного маневра. При учете неприятельских сил, с которыми придется иметь дело, точно так же нельзя ограничиваться подсчетом того, что неприятель имеет сейчас на фронте, а надо учитывать и то, что подвезут к нему железные дороги в течение самой операции. В плане войны австрийского генерального штаба содержалась капитальная ошибка: русские будут иметь на 20 день 35 дивизий, а на 30 день – 60 дивизий; поэтому нужно, будто бы, наступать на 20 день. Ведь австрийцы не могли мечтать о завершении такой обширной операции скорее, чем в 10 дней; следовательно, они должны были рассчитывать: если будет наступать на 20 день, мы встретим все, что русские подвезут к 30 дню, т.е. 60 дивизий; если начнем наступать на 30 день, то встретим более сильный русский фронт и более слабые резервы, так как в основной массе русские перевозки будут закончены в течение первого месяца.

Однако техническая возможность начать операцию в данный момент, закончив развертывание на 100%, отнюдь не должна толковаться как обязательство немедленно приступать к ней. Из того обстоятельства, что Франция могла закончить на 15-й день свое оперативное развертывание, французскому генеральному штабу совершенно не следовало делать вывод об обязательности перехода в наступление против Германии на 16-й день. Несмотря на веские основание ожидать, что против Франции будет направлен первый удар германцев, французы не сделали ни малейшей попытки вставить в военную конвенцию, обязывавшую Россию и Францию к наступлению против Германии, оговорку о том, что наступление является обязательным только для той из договаривающихся сторон, против которой Германия оставит меньшую часть своих сил, другая сторона может перейти к обороне и выигрывать всеми мерами время, оттягивая развязку. Мышление французских стратегов ХХ века нам рисуется стоящим на низшей ступени сравнительно с мышлением составителей Трахтенбергского плана для осенней кампании 1813 года; последний план предусматривал при наступлении на Наполеона с трех сторон (вынужденном) оборону и даже отступление той армии союзников, против которой двинется сам Наполеон с ядром своих сил, и систематическое наступление по другим направлениям на французские заслоны.

Вероятность потерпеть поражение решительного характера увеличивалась в мировую войну при наступлении французских армий; кроме того, с точки зрения стратегии особенно нежелательным являлось то обстоятельство, что наступление французов не только увеличивало решительность развязки, но и ускоряло ее. Общесоюзные интересы требовали возможной отсрочки решения. Наступление французов приводило к тому, что русские могли уже ожидать на 40-й день возвращения германских корпусов из Франции на Вислу. Представлялось бы чрезвычайно желательным при составлении плана предусмотреть затяжку операций на французском фронте по меньше мере до 2 месяцев. Лишние три недели в распоряжении русской стратегии позволили бы организовать неторопливое, планомерное вторжение в Восточную Пруссию и даже расширить операции на Померанию и Западную Галицию, что, несомненно, сразу же разгрузило бы французский фронт. Можно было вообще утверждать, что если сокрушительный удар немцев по Франции не удастся в первый месяц военных действий, то он останется вовсе не завершенным, так как русский фронт прикует к себе в дальнейшем слишком много сил и внимания германцев.

С точки зрения стратегии союза крайне благоприятным моментом явилось недоведение французами до конца пограничного сражения и перенос решения на Марну. Это давало уже выигрыш на 15 дней в сроке развязки и ослабляло германцев на 2 корпуса и 1 кавалерийскую дивизию, переброшенные в Восточную Пруссию.

Выжидание благоприятного момента для приступа к наступательной операции, конечно, связано с сохранением оборонительной группировки. Оперативное развертывание для наступления должно быть закончено лишь в последний момент.

Особенно важным является решение о моменте начала операции, если сама она представляет крупный излом в нашей линии поведения, если она, например, знаменует переход от стратегической обороны к наступлению. Фош в 1918 году предвидел такой перелом, но не смог точно установить его дату: он относил ее на начало мая, затем на июнь; активность немцев спутывала подготовку англо-французов и заставила оттянуть приступ к контрнаступлению до июля. Еще важнее выбор момента для начала восстания, которое мы можем рассматривать как первую крупную операцию, вскрывающую гражданскую войну, до того сохраняющую подпольный характер. Очень часто цитируют следующую мысль Ленина (т.XIV, ч.2, стр.136): «Восстание должно опираться на такой переломный пункт в истории нарастающей революции, когда активность передовых рядов народа наибольшая, когда всего сильнее колебание в рядах врагов и в рядах слабых, половинчатых, нерешительных друзей революции». В этом утверждении заключается мысль о выжидании окончания развертывания революционных сил и о необходимости согласовать момент с общей обстановкой, обрисовываемой неприятельскими и колеблющимися силами.

Обрыв операции. Оперативные планы приходится осуществлять в атмосфере энергичного противодействия, многих препятствий и трений. Жестокое, неумолимое стремление к заранее запротоколированной цели операции является неуместным в стратегии. Ведение операции всегда получает характер компромисса. Новые выяснившиеся данные могут привести к совершенно новому толкованию цели операции. Людендорф стремился в Самсоновской операции к окружению одного лишь XIII русского корпуса на ближайшем к югу от Алленштейна участке; эта цель не удалась, так как XIII корпус ускользнул вслед за XV корпусом. Но германцам удалось замкнуть гораздо более широкое кольцо, чем было первоначально намечено. Через полгода, в феврале 1915 года, Людендорф поставил своей целью при помощи 4 новых корпусов – очередного эшелона мобилизации – разгромить 10-ю русскую армию, растянувшуюся в восточной Пруссии кордоном с открытым правым флангом и на ее плечах прорваться через верхний Бобр на участок Гродно-Белосток, что оказало бы действительную помощь австро-венгерцам, напрягавшим все свои силы для выручки Перемышльской крепости. Цель эта превышала имеющиеся средства. Для этого момента войны замысел был слишком широк и роскошен; можно было бы удовлетвориться и меньшим. Несмотря на благоприятный немцам ход событий, несколько русских дивизий центра, окруженные в Августовских лесах, заставили германцев потерять около 10 суток. Русские сосредоточили достаточные резервы, болота Бобра начали оттаивать, сосредоточенные в безлюдном районе в еще суровое время года немецкие войска сильно страдали, сообщения работали неудовлетворительно, начатая русскими на Нареве контроперация достигла ряда успехов и поглощала все немецкие подкрепления. В этих условиях Людендорф отказался от своей широкой цели и, ввиду невыгод расположения пред Бобром и Неманом, где оперативная готовность русских поднималась вследствие наличия долговременной подготовки театра, оттянул свой фронт на линию Августов-Сувалки.

Отметим крайне невыгодную сторону такого вынужденного сокращения объема операции: не только важная промежуточная цель оказывается недостигнутой, но неудача первой попытки крайне осложняет ее повторение. Усталые германские войска увидели в линии Осовец-Гродно недоступную преграду; по всей линии Бобра немцам чудились бетонные укрепления. В июле 1915 года, через 5 месяцев, удар на фронт Белосток-Гродно являлся весьма важным в связи с развитием наступления Макензена в Галиции. Однако германцы отказались от него ввиду констатирования Людендорфом его тактической невыполнимости. Точно так же неуспех в 1914 году застраховал этот фронт на все время мировой войны. Неудача первого наступления русских в Восточную Пруссию наложила печать бессилия на все дальнейшие попытки повторения этой операции.

Каждая хорошо подготовленная операция представляет удар, начатый в выгодных условиях и отмечающий на первых шагах большие успехи. Поскольку неприятель еще в силах продолжать сопротивление, он сосредоточивает через некоторое время новые силы и средства; выгоды, вытекающие из внезапности и подготовки, наступающий постепенно утрачивает; первоначальное продвижение вперед осложняет условия его сообщений; операция получает более медленное течение, продвижение вперед дается с возрастающими трудностями; потери обороняющейся стороны начинают оказываться во все более выгодном соотношении с потерями наступающей; простое лобовое толкание равных сил – весьма невыгодная система операции; если операция не будет вовремя остановлена, наступающий может оказаться в совершенно беспомощном состоянии, и контрудар обороны вызовет катастрофические последствия (наше наступление в Карпатах в апреле 1915 года; последние месяцы Верденского наступления).

Обязанность стратегии – не допускать, чтобы наступательные операции затягивались до последнего издыхания; необходимо большое мастерство руководства, чтобы, не увлекаясь небольшими частными успехами, еще возможными, вовремя прервать наступление. Как только наступает момент потери нашими войсками тактических преимуществ, стратегия должна пересмотреть вопрос о целесообразности продолжения операции и закончить ее на соответственном рубеже, иногда, может быть, даже с отказом от части захваченной территории. Само собой разумеется, что значение поставленной цели, в связи с возможностью добиться ее, хотя бы ценой больших жертв, может вынудить продолжить операцию и в невыгодных тактических условиях. Мы лишь отмечаем, что настойчивость и упорство, переходящие в упрямство, не являются безусловными добродетелями в военном искусстве; нужна оперативная гибкость, чтобы не расшибить себе лоб об стену. Этой гибкости не было у русского высшего командования в течение всей мировой войны; оно само загоняло войска, и потому его уделом было руководство загнанными войсками. Поэтому русские операции велись темпом мелкой извозчичьей рыси, тогда как германские войска, которые больше берегли, оперировали свежим, энергичным аллюром.

Если неприятелю удалось развернуть превосходные силы и мы вынуждены вести оборону в критических условиях, задача стратегии заключается в том, чтобы своевременно выяснить невозможность благоприятного исхода для нас борьбы и прервать ее возможно раньше перед назревающим кризисом. Здесь упорство будет также неуместно. Одно из удачнейших решений Людендорфа заключалось в том, что он своевременно оборвал Ивангород-Варшавскую операцию; если бы германские войска начали свой отход в Силезию не 17 октября 1914 г., а двумя-тремя днями позже, Лодзинская операция 11 ноября стала бы невозможной, германская армия была бы действительно разбита, и боеспособность ее значительно и надолго упала бы.

Выход из операции, принявшей для германцев дурной оборот, оправдывался в данном случае тем, что Людендорфу нельзя было ожидать перелома операции в свою пользу; в дальнейшем дела портились бы все дальше, все сильнее и сильнее. Стратег должен взвесить всю дальнейшую перспективу операции, прежде чем отдать распоряжение о выходе из операции. Требуемая нами гибкость, конечно, ничего общего не имеет с принципиальным уклонением от кризиса и рискованных положений. Без последних никакие крупные успехи немыслимы. Та же мудрость, которая требует уходить от безвыигрышных положений, вполне приемлет риск, находящийся в соответствии с выигрышем.

Если раньше преследование велось после окончания боев, из которых складывалось сражение, и начиналось за пределами поля, на котором последнее имело место, то в настоящее время преследование укладывается в пределах самой операции. Войска, избегшие окружения и уничтожения в течение всей операции, ускользают, частью при помощи железных дорог, быстро перегруппировываются и пополняются; поскольку сопротивление враждебного государства не сломлено окончательно, является необходимость не в преследовании, а в подготовке новой операции.

Обрыв наступательной операции обозначается переходом к обороне. Обороняющийся, вызвав перерыв в операции, достигает уже многого. Русским армиям в начале лета 1915 г. неоднократно удавалось вызывать перерывы в развитии германских операций, т.е. достигать цели оперативной обороны. Однако критическое положение нашего снабжения оружием и боевыми припасами и громадное материальное превосходство неприятеля сводили на нет произведенные усилия: неприятель легче пополнял свои потери и свои склады и без особых усилий начинал операции вновь; наш метод действий вел ко все более глубокому истощению наших вооруженных сил. Нам выгоднее было бы прибегать к более экономным методам выигрыша времени – отскокам.

Действия по внутренним линиям. В оперативном искусстве под действиями по внутренним линиям понимаются такие действия, с помощью которых мы последовательно переносим центр тяжести наших усилий на неприятельские силы, наступающие по различным направлениям, и бьем их порознь. Так как сторона, принимающая этот метод действий, должна поставить себя при этом во внутреннее положение, т.е. подвергнуть себя возможности ударов с различных сторон, то такие действия представляют значительную опасность. Пространство, имеющееся для развертывания тылов, крайне стесняется. По мере роста тылов и усовершенствования средств связи, допускающих ныне согласование действий армий, наступающих по различным оперативным направлениям, оперирование по внутренним линиям крайне затруднилось и легко приводит к оперативному окружению. Оно дает успехи лишь при неслаженности неприятельского командования (Самсонов, Ренненкампф и Жилинский). Румыния глубокой осенью 1926 г., при направлении удара в Валахию с северо-запада Фалькенгайном, а с юга Макензеном, испытала все неудобства оперативных действий по внутренним линиям. Дебушировавший из Крыма Врангель успешно практиковал их только до тех пор, пока образовавшееся вокруг него полукольцо красных войск не сорганизовалось, после чего для Врангелевской армии последовала катастрофа.

Действия по внутренним линиям, рассматриваемые в стратегическом масштабе, заключаются в последовательном переносе центра тяжести усилий с одного театра военных действий на другой. Предпосылкой успеха такого рода действий является наличие железнодорожных магистралей, связующих эти театры. Условия для таких действий возникают при борьбе на несколько фронтов. В этих условиях находились в мировую войну центральные державы, имевшие возможность последовательно сосредоточивать удары на Франции, России, Сербии, Италии. Выгодной предпосылкой для стратегических действий по внутренним линиям является возникновение позиционных фронтов, позволяющих ограничиваться минимумом сил для обороны и выделить сильный стратегический резерв, гастроли коего на каждом театре борьбы создают выгодный перелом обстановки.

В гражданскую войну Советская Россия оказалась в выгодном внутреннем положении. Москва представляет мощный узел железнодорожных магистралей. Враги наступали со всех сторон света. Рокировочных сообщений между ними или не было (Колчак, Деникин и архангельский фонт белых), или эти сообщения не использовались для согласованной работы (поляки и Деникин, поляки и Юденич). Отсюда для красных явилась возможность последовательно противопоставить превосходные силы на каждом из фронтов.

Действия по внутренним линиям в стратегическом масштабе не стесняют оперативных тылов и не грозят привести к потере сообщений и оперативному окружению; в то же время они сохраняют выгодные условия оперативных внутренних линий[15]. Иногда, при обширном протяжении границы, охваченной войной, и наличии на нем двух театров возможно применить стратегические действия по внутренним линиям и воюя с одним противником. Так, поляки в 1920 г. первоначально центр тяжести усилий направили к югу от полесья, затем, вследствие захваченной нами к северу от Полесья инициативы, вынуждены были начать переброску войск на север. Момент Варшавской операции характеризуется новым приливом польских сил с юга, позволившим организовать удар со стороны Люблина.

Стратегическая работа по внутренним линиям выдвигает вопрос о порядке нанесения ударов различным противникам; этот вопрос часто крайне затруднял стратегов. При его решении особенное значение приобретают политические требования, которые не всегда должным образом учитываются. Достаточно вспомнить совершенно противоположные решения вопроса о первоначальном направлении германского удара при войне одновременно против России и Франции, которые дали Мольтке-старший и Шлиффен. Та же проблема явилась основной для германского командования в течение 1915-1917 гг.; на наш взгляд, она не получила удовлетворительного разрешения ни у Фалькенгайна, ни, в особенности, у Людендорфа.

Иногда решение вопроса о последовательности операций на различных фронтах относится положительно скорее к области политики, чем стратегии. Так было с вопросом об избрании Колчака или Деникина целью первого натиска Красной армии в 1919 г. Кто из них политически мог составить большую угрозу – Колчак ли, располагавший большим авторитетом, но опиравшийся на очень редко населенную территорию Сибири, или Деникин, находившийся на богатом, хлебном Юге с его казачеством, но и с той ненавистью к помещику, которая так пышно развивается на черноземе, с характерными для юга национальными, автономистическими, антигосударственными, анархическими устремлениями[16]?

Но стратегия требует достижения промежуточных целей. Между тем операции 1918 г. на Востоке не были доведены до Урала; операции на юге весной 1919 г. не были доведены до Кубани, когда началось направление всех средств на Восток. И, по-видимому, существовала большая опасность, что летняя операция против Колчака в 1919 г. не будет доведена до полного овладения Уралом, так как военное командование стремилось уже начать ослабление Восточного фронта в пользу Южного, где наступление Деникина расползлось по широкой территории. Мы полагаем, что, начав решительное наступление на Деникина на два месяца раньше, Красная армия ничего не выиграла бы и натолкнулась бы, вероятно, на более серьезное сопротивление. Обстановка на классовом фронте борьбы была таковой, что территориальное расширение Деникина не усиливало, а ослабляло его.

Если мы находимся в окружении и боремся на несколько фронтов, то стратегия сокрушения требует, чтобы мы обратились против важнейшего врага, идущего в корню коалиции. Стратегия же измора требует, чтобы мы прежде обезопасили свой тыл и фланги и тем создали выгодные предпосылки для наступления на главном театре.

Отсюда в мировую войну у Конрада стремление покончить с Сербией до приступа к важнейшим действиям на русском фронте, что ему не удалось провести в жизнь из-за энергичного противодействия германцев. Польша в 1920 г. являлась более серьезным противником, чем Врангель. С точки зрения сокрушения правильным являлось направление важнейших усилий против Варшавы. Действительно, с советизацией Польши, с расширением революции в европейском масштабе не растаял ли бы Врангель сам собой, без всяких усилий со стороны Красной армии? Решительный пункт – Варшава – определил бы и судьбы Крыма. И все это рассуждение оказывается совершенно неверным, если условий для сокрушения не было, и решительный пункт являлся призраком. Покончить с Крымом, покончить даже с важнейшими очагами бандитизма и, имея спокойные сообщения, выступать с наступлением крупного европейского масштаба. Стратегия не может рассматривать польскую войну изолированно. В конечном счете Варшавскую операцию выиграл не Пилсудсткий, а Врангель; возможность Люблинского удара поляков создалась на почве раздвоения внимания Южного фронта, откуда и преследование последним в Польше скорее местных целей, чем энергичное наступление к Висле. Крым и Варшава были поставлены как цели операций в обратном порядке против должного, что привело к неприятным последствиям.

Одновременное преследование нескольких позитивных целей. Две одновременные наступательные операции удаются крайне редко. Центральные державы в начале мировой войны направили удар на Францию – примерно 55% имевшихся в наличии вооруженных сил, 40% оставили против России – преимущественно для наступательной операции из Галиции между Бугом и Вислой, и 5% стремились еще действовать наступательно против Сербии. Поставленных позитивных целей ни на одном театре достичь не удалось.

Сосредоточение всех средств на одной большой операции, несомненно, может дать крупную экономию сил. Неприятельский фронт, могущий выдержать десятки малых ударов, может быть сломлен одним крупным ударом. В известных условиях, чтобы добиться хотя бы минимальных результатов, необходима известная массивность операции, иначе пружинность фронтов, инерция сопротивления заставят все вернуться в исходное положение. К конечной цели можно стремиться возможно крупными этапами; перевес сил всегда желательно использовать наиболее решительным образом. Излишняя скромность не является добродетелью ни в тактике, ни в оперативном искусстве, ни в стратегии.

Однако иногда одновременное преследование позитивных целей диктуется политическими условиями. Военная конвенция с Францией обусловливала необходимость вторжения русских армий в августе 1914 г. в Восточную Пруссию; в то же время охватывающая Галицию группировка нашего развертывания могла бы быть использована лишь при переходе наших армий в наступление; лишь наступательная операция позволяла использовать против австрийцев массы 3-й и 8-й русских армий, которые по условиям сообщений могли быть развернуты только в пределах Киевского военного округа. Русские войска поплатились тяжелыми неудачами 30 дивизий за наступление в Восточную Пруссию и одновременно одержали 50 дивизиями победу (ординарную) в Галиции. – Осенью 1919 г. благоприятные политические условия требовали перехода красных армий в наступление против Деникина и самого широкого развития наступления в Сибири. Оба предприятия увенчались успехом. В 1866 г. Мольтке сосредоточил 19 дивизий на главный богемский театр против австрийцев и оставил только 3 дивизии (правда, усиленные ландвером) на германском театре против второстепенных германских государств; однако весьма широкие позитивные цели преследовались одновременно на обоих театрах, что мы уже объясняли чересполосицей на второстепенном театре и вытекавшей из нее необороноспособностью при создавшемся на нем положении.

Иногда одна большая операция не может быть осуществлена: между отдельными театрами или нет никакого сообщения (в мировую войну – Россия, Сербия и Франция, в гражданскую – белые фронты), или рокировочные сообщения так слабы, что массы войск, развернутые на одном театре, довольно прочно связываются с ним (Франция и Италия, советские театры в Белоруссии и Украине). В коалиционной войне, однако, объединению всех средств для одной операции часто препятствует не слабость путей сообщения, а преследование каждым союзником своей особой политической цели; именно на этой почве возникло раздельное ведение операций Германией и Австро-Венгрией в августе 1914 г.; румынские войска в 1916 г. вели в Трансильвании румынскую операцию, англичане в 1917 г. вели английскую операцию во Фландрии.

Если для одной стороны слагаются возможности стратегической работы по внутренним линиям, то другая сторона оказывается вынужденной действовать по внешним линиям. Чем шире круг стратегического окружения, тем менее выгод он представляет окружающей стороне, так как шансы на обращение стратегического окружения в оперативное исчезают. Если в 1914 г. кто-либо из французов или русских представлял себе возможность, что вторгнувшиеся в германию русские и французские армии подадут друг другу руку где-нибудь между Эльбой и Рейном, то это являлось детской мечтой.

Эти невыгоды окружения на вооруженном фронте компенсируются преимуществами, которые окружающая сторона извлекает на экономическом и политическом фронтах. В указанных условиях попытки сокрушения, направленные с различных фронтов, обречены на несогласованность и разрозненность; против опаснейшей операции сторона, находящаяся во внутреннем положении, сосредоточит центр тяжести своих усилий и сумеет остановить развитие этой операции. Нужно использовать то обстоятельство, что окруженная сторона будет политически и экономически истощаться скорее; война на всех границах вызывает более скорое достижение кульминационного пункта стратегического напряжения. Когда последнее пойдет на убыль, когда фронт неприятеля будет лишен крупных резервов, обессилен, станет мало способным к серьезным контратакам и вообще к активности и будет оказывать лишь пассивное сопротивление, – в этих условиях стратегическая работа по внешним линиям окажется даже выгодной, и решительный переход в наступление будет диктоваться обстановкой.

Дробные удары могут явиться даже более экономным методом, чем одна крупная операция. Они позволят избежать потери времени и усилий, представляющих всегда лишние издержки большого сосредоточения: в значительной степени отпадет работа по устройству дополнительных дорог, складов, даже помещений для войск, по сосредоточению и его маскировке. Экономятся месяцы времени, миллионы рабочих дней, и является возможность шире использовать внезапность. Каждая наступательная операция представляет выгоды в своей первой половине, пока неприятель не успеет сбалансировать выгоды упреждения наступающего в развертывании. Малые операции имеют больше периодов, благоприятствуемых внезапностью, правда, не столь выгодных. Если у неприятеля резервы истощены, и малые операции предпринимаются одновременно, то последние имеют шансы сохранять захваченное внезапной атакой преимущество почти так же продолжительно, как и крупные операции. Наступление Фоша во второй половине 1918 г. имело именно такой дробный характер. С истощением неприятеля вполне допустимо и мельчание операций. Если работа стратегии по внутренним линиям имеет перевес на восходящей части кривой стратегического напряжения, то действия по внешним линиям становятся предпочтительнее на нисходящей ее ветви.

Если стратегическое окружение или охват имеют место на умеренном диаметре (русский передовой театр в 1914 г. – район Польши между Восточной Пруссией и Галицией, по меридиану всего 300 километров), и есть надежда перейти от стратегического окружения к оперативному, а также если один театр военных действий является оперативно слишком тесным для мобилизованных масс, то разделение одной операции на две может быть оправдано, так как оно позволяет достигнуть более обширных результатов.

Очевидно, что операция Макензена летом 1915 г., направленная из Галиции, с юга, на Холм, должна будет встретить гораздо меньше затруднений и дать гораздо большие результаты, когда с севера, из Восточной Пруссии, через Нарев, начнет развиваться операция Гальвица; запоздание последней и недостаточно быстрый темп ее развития помешали захватить в клещи русские армии, отходившие с левого берега Вислы. Точно так же германский фронт во Франции образовывал обширную выпуклую дугу, и наибольший успех обещало развитие двух операций у о снования этой дуги: на левом крыле – в районе Лиля, с направлением на восток, на правом – из района Вердена в направлении на север.

Окружение в широком масштабе требует, если очертание нейтральной границы или морского побережья не представляет особенных удобств, вообще двух и более согласованных между собой операций[17]. Такое окружение может являться целью не только сокрушения, но и измора. Старый Мольтке, составляя план войны на два фронта, намечал удар с ограниченной целью на русском фронте, но этот удар на Нарев и далее на Седлец, вместе с действиями австрийцев из Галиции на тот же Седлец, должен был сразу окружить и ликвидировать все русские силы на Висле. Фолькенгайн проводил эту идею в 1915 г. в жизнь, тогда как стратегия сокрушения, в лице Людендорфа, мечтала об окружении, которое осуществлялось бы в гораздо большем масштабе, на Минск.

Как известно, Мольтке-младший к моменту Марнской операции существеннейшим образом изменил план Шлиффера в том отношении, что вместо одной Марнской операции пожелал[18] иметь вторую – Лотарингскую; при успехе это было бы нечто вроде Самсоновского погрома, переведенного из оперативного в стратегический масштаб (пленение не нескольких корпусов, а нескольких армий). Как известно, недостаточно подготовленная и не энергично руководимая Лотарингская операция не осуществилась, а затраченные на нее силы и средства оказались отсутствующими на Марне; осуществление идеи Мольтке оказалось гибельным для германского вторжения. Однако, по существу, мы не находим возражений против формы оперирования Мольтке-младшего. Вторая часть плана Шлиффена – окружение французских войск где-то у границ Швейцарии - по мере того, как план все ширился, как правое охватывающее крыло немце все более и более росло, становилась все туманнее, неразработаннее и сомнительнее; без экстраординарной победы при исполнении первой половины плана вторая часть являлась, нам кажется, вовсе недостижимой. После полууспеха пограничного сражения сам Шлиффен, вероятно, отказался бы от второй половины плана. При современных огромных фронтах захождение одним крылом должно, чтобы привести к окружению, протянуться на 500 и более километров, что оперативно невыполнимо. Две одновременные операции, берущие весь или часть неприятельского фронта (смотря по зубам) в клещи, значительно сокращают и сводят к достижимому размер требуемых оперативных прыжков. К этой форме операции и тяготеют ныне мысли поклонников сокрушения. Не следует лишь забывать связанных с такой формой чрезвычайных трудностей.

Дозирование операций. Если не всегда приходится одновременно преследовать две позитивные цели, то почти всегда придется, наряду с усилиями для достижения одной позитивной цели затрачивать силы и средства на достижение одной или нескольких негативных целей. Отсюда на стратегию выпадает чрезвычайно ответственная задача – распределять имеющиеся силы и средства, а также возможности их пополнения между различными операциями. Стратег должен выступать в роли общегосударственного или даже общекоалиционного каптенармуса, выполняя функции распределителя.

Прием стратегии сокрушения – елико возможно обделять второстепенные театры в пользу главного – при стратегии измора приводит иногда лишь к отрицательному результату – увеличению числа бездействующих войск за счет действующих. Русское верховное командование, исходя из того, что пути на Петроград и Москву проходили к северу от Полесья, признавало театр, лежавший к северу от Полесья, главным и соответственно группировало здесь массу русских войск: в марте 1916 г. здесь против 620 тысяч немцев находилось 1220 тысяч русских штыков и сабель – двойной перевес; а южнее Полесья против 441 тысячи австро-германцев мы располагали 512 тысячами, перевес всего в 16%. Важнейшей нашей операцией в 1916 г. являлось «Брусиловское» наступление; нам его пришлось вести, почти не используя нашего численного перевеса. Даже в августе 1915 г., когда «Брусиловское» наступление было уже на и сходе, силы, действующие южнее Полесья, только сравнялись с силами, бездействующими к северу от него, – 863 тыс. и 853 тыс. Вообще, поскольку при сокрушении деление театров на главное и второстепенные вносит ясность, постольку при изморе оно является туманным и сбивчивым[19].

Каждая операция, в том числе и оборонительная, должна быть обеспечена средствами, находящимися в соответствии с поставленной ею целью. Стратегия измора характеризуется тем обстоятельством, что стратег, не упуская из виду конечную цель, подбирает промежуточную позитивную цель, исходя из свободных средств, имеющихся в его распоряжении по обеспечении им негативных целей. Так поступал на русском фронте Людендорф в 1914 и 1915 гг.; это утверждение отнюдь нельзя толковать, как предпочтение, отдаваемое нами оборонительным задачам перед наступательными; так, в ноябре 1914 г. Людендорф чрезвычайно сжал негативную цель по защите Восточной Пруссии: чтобы взять часть сил 8-й армии для Лодзинской операции, он поставил этой армии задачу не защищать территорию Восточной Пруссии в полном объеме, а отойти на востоке, при необходимости, на линию Мазурских озер и р.Ангерап. На эту скромную негативную цель средства были отпущены в полном объеме. Так создались предпосылки второго русского вторжения в Восточную Пруссию.

Правильное решение трудной задачи – надлежащего обеспечения каждой операции необходимыми средствами – требует, чтобы стратег вполне владел и оперативным искусством; будучи дилетантом в последнем, едва ли он сумеет соразмерить выдвигаемые цели с имеющимися средствами. Владение тонкостями оперативного искусства особенно важно для стратега, вынужденного действовать по линии измора.

Стратегический резерв. Стратег распределяет силы и средства между операциями не только в пространстве, но и во времени. Каждая, даже удачная, операция, в особенности если приходится действовать в условиях плохих сообщений, поглощает безвозвратно часть развернутых для операции сил и средств и представляет известную растрату времени и энергии. Этот пассив одной операции отражается на следующих. Потеря 40 тысяч бойцов германской пехоты в Ивангород-Варшавской операции потребовала, вследствие активности русского фронта, экстренного пополнения. Это лишило верховное германское командование возможности вовремя пополнить 2-ю армию Бюлова[20] и произвести при помощи последней энергичный удар на Сомме. Последний же являлся необходимым, так как при спокойствии всего германского фронта во Франции изолированное наступление германцев во Фландрии, очевидно, не могло иметь успеха, потому что англо-французы сосредоточивали против последнего резервы из всех армий. Эти 40 тысяч подготовленных укомплектований пехоты, несомненно, представляли элемент резерва, и направление их на восток, а не на запад, определило неуспех фландрского сражения, позиционное затишье во Франции и увеличение нагрузки русских армий. Такой резерв, являющийся результатом работы тыла и имеющийся вне вооруженного фронта, было бы, однако, справедливо рассматривать как государственный, а не стратегический.

Государственный резерв всегда будет иметь место в виде частей, не окончивших еще формирования и не достигших полной боеспособности, а равно и подготовленных укомплектований и запасов снабжения. Исчерпание государственного резерва заставит вскоре сокращать вооруженный фронт и ускорит окончательную развязку; так, в 1917 г. Германия исчерпала государственный резерв в отношении человеческого материала, что и определило события последних месяцев войны.

Однако помимо государственных резервов современный характер войны оставляет место и для стратегического резерва, т.е. вполне готовых, мобилизованных частей, не связанных еще оперативной целью. Оперативным резервом мы называем всякую дивизию, которая учитывается для достижения выдвинутой нами оперативной цели, но еще не развернута, не связана каким-либо участком. Оперативные резервы будут маневрировать преимущественно на рельсах. стратегический резерв образуется у нас в тех случаях, когда мы будем задаваться оперативными целями, более скромными, чем допускает наличность вооруженных сил; он – стратегический жирок, естественно откладывающийся, если вооруженный фронт ведет борьбу не с полным напряжением. Он может принимать форму корпусов, находящихся в дальнем тылу, обсервационных армий, стоящих на нейтральных границах, но может представлять и части, которыми мы сгустили наше расположение на второстепенных участках с целью дать им необходимую боевую закалку, но которые можно снять и употребить на другом направлении.

Конечно, понятие стратегического резерва в корне противоречит идеям сокрушения, требующим крайнего напряжения сил для достижения успеха на решительном пункте. Но это понятие логично укладывается в рамки войны на измор. Длительная борьба вообще невозможна без стратегического резерва. Отсутствие последнего указывает на максимальное оперативное напряжение, которое, конечно, не может быть перманентным.

До момента общего максимального напряжения сил государства, что характеризуется окончанием экономической мобилизации и основных последующих эшелонов военной мобилизации, действия вооруженного фронта мы можем рассматривать под углом зрения прикрытия этой длительной мобилизации у нас и помехи мобилизации у неприятеля. В течение самой войны вполне законными могут являться периоды накопления сил, в течение которых интересы этого накопления будут выше интересов достижения одних второстепенных доступных нам промежуточных целей. Если мы интересы накопления принесем в жертву осуществлению второстепенных операций, то капля по капле израсходуем все, что дает на войну государство, и должны будем отказаться от возможности достигнуть крупных результатов.

Конечно, иногда удержание стратегического резерва является грубой ошибкой. В начале мировой войны русское командование располагало возможностью упредить германо-австрийцев в стратегическом развертывании и достичь крупных промежуточных целей. Сохранение части сил (6-я и 7-я армии на побережьи Балтийского и Черного морей) представляло временное выделение стратегического резерва, только замедлявшее наше развертывание и обусловливавшее недостаточное численное превосходство русских в августе 1914 г. в Восточной Пруссии и Галиции. Но в дальнейшем русское командование стало на опасный путь выдвижения максимально достижимых промежуточных целей; начиная с Лодзинской операции и до установления позиционного затишья в октябре 1915 г., русский вооруженный фронт действовал без всякого стратегического жирка, с крайним напряжением сил; всякая неудача вследствие этого тяжело отзывалась и являлась непоправимой[21].

Стратегический резерв, который не был бы употреблен в нужную минуту, являлся бы лишь симптомом робости, бездействия и пассивности, указывал бы на излишнее бремя, которое несет государство на вооруженном фронте, свидетельствовал бы о скромности творческих дерзаний полководца, об излишней затяжке войны, об упущенных благоприятных моментах. Но стратегический резерв, введенный в войну в надлежащий момент, свидетельствует об успешном разрешении стратегом труднейшей задачи, о том, что стратег господствует над событиями, а не увлекается непонятными ему вихрями и течениями.

Установление позиционного фронта, допуская достижение негативных целей с меньшими силами, крайне облегчает создание стратегического резерва. Таковой у нас в действительности и появился в довольно крупном размере – может быть, около 30% всего состава вооруженного фронта, к весне 1916 г. Мы не сумели ввести его в дело одновременно, но он сильно сказался на затруднениях, которые пережило немецкое командование в течение лета 1916 г.

Германия с установлением позиционного фронта во Франции в ноябре 1914 г. сумела сделать крупные сбережения на фронте, которые, однако, немедленно по мере изъятия с фронта передавались в оперативный резерв русского фронта, где и расходовались. Такова же была участь первых эшелонов мобилизации. Создать стратегический резерв Германия сумела лишь после установления в России позиционного фронта. Поход в Сербию поздней осенью 1915 г. и начало Верденской операции в 1916 г. характеризуют ведение Германией военных действий с сохранением стратегического резерва[22]. События лета 1916 г. сильно истощили последний. Окончательно растратил его Людендорф при своем вступлении в верховное командование на организацию румынского похода. Несмотря на все достигнутые в Румынии успехи, это истощение стратегического резерва обусловило позднюю готовность Германии к открытию весенней кампании 1917 г. и отказ от преследования каких-либо позитивных целей на французском фронте; удобный случай, явившийся вследствие понижения боеспособности русской армии и революционного движения во французской армии, для того чтобы в мае 1917 г. нанести особенно серьезный удар Франции, должен был быть упущен.

Выход России из войны давал Людендорфу в начале 1918 г. возможность образовать солидный стратегический резерв и обеспечить для дипломатии возможность завязки переговоров за вполне солидным германским фронтом. Решение Людендорфа заключалось, однако, в том, чтобы в соответствии с освободившимися силами и средствами повысить до максимума размер цели, преследуемой во Франции, а именно – задаться сокрушить последнюю до прибытия американских подкреплений. Людендорф сразу же передал освободившиеся дивизии в оперативный резерв на франко-английский фронт. Можно сказать, что Людендорф совершенно был чужд понятию стратегического резерва. При складывавшейся в действительности борьбе на измор форсированное ведение операций должно было в результате привести к катастрофе.

Особенно важны стратегические резервы для коалиции, против которой неприятель может действовать по внутренним линиям. Франция и Англия хорошо это усвоили еще осенью 1914 г. Понуждая русский фронт к активности, они сами растили свои армии качественно и количественно путем преследования на вооруженном фонте Франции лишь скромных активных целей. Забота о стратегическом резерве особенно характера для английской стратегии. Программа Китченера – это прежде всего программа накопления сил, образования сильного стратегического резерва. Англичане энергично развивали действия на внеевропейских театрах, так как рассматривали их как кратковременные экспедиции (в Восточной Африке они ошиблись), куда можно было с выгодой временно послать на гастроли часть своего избытка сил; но в самой Франции они были крайне заинтересованы в том, чтобы занимать возможно более короткий фронт и сохранить возможно больший стратегический резерв. Вес каждого участника коалиции при взаимных переговорах зависит главным образом не столько от усилий, сделанных на фронте, как от свободного излишка сил.

В гражданскую войну ни Колчак, ни Деникин не располагали ни малейшим стратегическим резервом; наступательные их предприятия не только рассчитывались на все силы, имевшиеся в их распоряжении, но даже переступали за этот предел. Тем тяжелее складывались для них катастрофы.

Стратегическая линия поведения. Мы остановились на нескольких важнейших вопросах стратегической логики. Стратег, опознавший требования эволюции военного дела, понимающий средства, необходимые в данный момент, отдавший себе отчет в силах и возможностях обеих сторон и в характере будущей войны, останавливается на определенном пути решения стратегических вопросов, долженствующем его привести к конечной цели действий вооруженного фронта[23]; намечает ряд промежуточных целей и последовательность их достижения; регулирует стратегическое напряжение и в каждый момент стремится если не подчинить, то связать интересы настоящей минуты с интересами стратегического «завтра», будущего. В своих решениях он не является независимым, а должен согласовать решение задач войны на вооруженном фронте с ходом событий на политическом и экономическом фронтах борьбы. Каждый из вопросов, которые предстоит решать стратегу, чрезвычайно прост, но правильный ответ на него требует огромной глубины понимания обстановки в целом; теория может лишь подчеркнуть разнообразие возможных решений в зависимости от различных предпосылок. Но стратег не может ограничиваться правильным ответом на каждый вопрос в отдельности. Верным решение одного стратегического вопроса явится только в том случае, если оно гармонирует с решениями других стратегических вопросов. Мы выдвигали на первый план гармонию в подготовке государства к войне; не меньшее место она занимает и в руководстве войной, только признаки согласования здесь являются неизмеримо более тонким. Это согласование, это достижение гармонии[24] является существом стратегии и заставляет нас отнести практическую работу по стратегии безусловно к сфере искусства.

С точки зрения стратегического руководства вооруженным фронтом, понимаемого как группировка операций для достижения конечной военной цели, важнейшей задачей искусства является избрание такой линии стратегического поведения, которая и представляет гармонию требуемого согласования; в этой линии должен лежать ключ к толкованию требований непрерывно меняющейся обстановки; она не может дать предвидение заранее фактического хода событий на вооруженном фронте, но в каждый данный момент она должна позволить нам реагировать на военные события в соответствии с той логикой, которой в данной войне все должно подчиняться для достижения победы.

Мы особенно подчеркиваем невозможность предвидеть фактический ход событий войны, потому что в массах гениальность всегда расценивается как точное предвидение вперед. Чем гениальнее вождь, тем более он рассматривается массой как порок. Эти представления очень распространены и поддерживаются порой невежественными критиками. По существу своему они требуют от полководца предвзятости, разгадки будущего, проникновения за пределы мыслительных способностей человека. Эти заблуждения иногда склонен был поддерживать Наполеон и все те, которые позируют на гения. Реальное бытие не поощряет ни пророчеств, ни предвзятости. В стратегии пророчество может быть только шарлатанством; и гений не в силах предусмотреть, как фактически развернется война. Но он должен составить себе перспективу, в которой он и будет оценивать явления войны. Полководец нуждается в своей рабочей гипотезе. Конечно, не каждый полководец даст себе труд и имеет возможность проникнуть мыслью в характер будущей войны. Стратегическая посредственность, быть может, предпочтет исходить из шаблонов и рецептов. Действительность жестоко разочарует такого горе-полководца; теория стратегического искусства иметь его в виду не может.

Наши утверждения, быть может, покажутся абстрактными, висящими в безвоздушном пространстве, так как исследователи войн часто далеки от того, чтобы на протяжении своих многотомных трудов уделять хотя бы несколько страниц характеристике стратегической линии поведения обеих сторон в данной войне. Но стратегическая линия поведения – это реальность, и даже не мудрый, но сколько-нибудь последовательный и честный стратег имеет свою линию поведения, свой подход к оценке обстановки. Современная же военная история, пытающаяся исходить из одной абсолютной, единственно верной линии стратегического поведения, неспособна сколько-нибудь уяснить смысл и связь в нагромождении военных событий, которое она рассматривает как некий хаос. Грубым самозванством, жестокой подделкой, «американским золотом» звучат заглавия «стратегических очерков» той или иной кампании. Военная история представляет пока лишь оперативный протокол.

Линия политического поведения – общепринятое понятие. Всем понятно, что военный коммунизм или новая экономическая политика имеют каждый свою особую логику согласования. Найти эту логическую линию, отвечающую в данный момент условиям экономического базиса, – величайшая задача политического искусства. В стратегии также каждый вооруженный фронт имеет свою базу, и действия на вооруженном фронте являются только производными от баз обеих сторон. В глубоком анализе этих баз и лежит разгадка избрания надлежащей линии стратегического поведения. Стратегия является частью политики, известным ее ракурсом и строится на той же базе. Отсюда, в конечном счете, и подчинение стратегии политике. Стратегическая линия поведения должна являться проекцией на вооруженный фронт общей политической линии поведения.

Весь наш труд, в сущности, посвящен вопросам, связанным со стратегической линией поведения. Мы стремились теоретически очертить ее с разных сторон. Более конкретный характер нашему изложению мы могли бы придать только в форме стратегического анализа какой-либо кампании.

Источник: 13-26; 214-236.

---

[1] Тогда как стратегия преследует цели, тактика разрешает задачи. Под целью мы подразумеваем сравнительно крупный объект, от которого нас отделяет известный путь; достижение одной цели требует разрешения нескольких задач; задачи перед нами вырастают в непосредственной близости, имеют преимущественно злободневный характер. Этим мы хотим подчеркнуть, что сущность стратегии связана с перспективой во времени, тогда как тактика во времени почти не имеет измерения; если она и разделяет ведение боя на определенные фазы, то они очень близки и скоро следуют одна за другой.

[2] “Revue d’Historie” 1/VIII/ 1911 г., стр.197.

[3] М.Драгомиров. Очерки Австро-Прусской войны в 1866 г. С.-Петербург, 1867 г., стр.67.

[4] Драгомиров. Указ. соч., стр.86.

[5] Например, при мирных переговорах с Австрией в августе 1866 года под угрозой вступления в войну Франции.

[6] Стратегия в трудах военных классиков, т.II, стр.69-84.

[7] Моды идут из Парижа; поэтому всюду, в особенности после конечного военного успеха Франции, находятся поклонники французской системы высшего военного образования и программ парижской военной академии, в которой стратегия почти отсутствует Мы рекомендуем интересующимся ознакомиться с трудами Cordonier. La méthod dans l’étude de stratégie, и в особенности Raguéneau. Les études militaires tn France (1913 г.). Рагено рассматривает французскую академию как школу первой ступени, вследствие недостаточности стратегической подготовки. Фош тщетно пытался в 1910 г. изменить ее характер, введя, по русскому образцу, третий дополнительный курс специально для изучения стратегии. Рагено красноречиво доказывает невозможность развить подготовку по стратегии, опираясь только на курсы усовершенствования высшего комсостава. Бональ (Bonnal. Méthodes de commandement, d’éducation et d’instruction) точно так же доказывает необходимость совершенно различной подготовки к строевому и высшему командованию.

[8] Военные историки часто недалеко уходят от Наполеона III, который не понял причин потрясающих поражений французских армий второй империи; когда-то неглупый, но больной, с пониженной силой воли и ума, Наполеон III ехал в хвосте французских армий, стремившихся к Седану, и наблюдал, как не втянутые солдаты отставали, как многочисленные повозки затрудняли движение, как в тылу складывалась известная атмосфера непорядка и нестройности. Поэтому, когда прусский король спросил 2 сентября 1870 г. взятого в плен Наполеона III о том, в чем он видит причину разгрома, то последний ответил: «Недостаток дисциплины, недостаток дружности, недостаток порядка, слишком большое обременение грузом солдата, слишком большой офицерский обоз». (M. Welscchinger. La guerre de 1870. Causes et responsabilités, т.1, стр.315). Из-за деревьев не так легко рассмотреть лес.

[9] Военная игра «Кригсшпиль», рассматриваемая, как средство положительного исследования, заслуживает, действительно, того иронического оттенка, который вкладывают французские писатели в это немецкое слово, приводимое ими неизменно в кавычках.

[10] Оперативное искусство часто имеет дело и с демонстрациями, занимающими в нем совершенно законное место; но под понятие стратегической демонстрации можно лишь подвести ошибку, совершенную в гигантском масштабе.

[11] Jomini. – “Précis de l’art de la guerre”, стр.179.

[12] Не будем впадать в обман из-за крайней энергии Людендорфа; Фридрих Великий в 1757 г. развивал столь же яростное напряжение вооруженной борьбы и тем не менее оставался на почве измора.

[13] Даже с точки зрения австрийского плана, этот прирост нельзя считать равным 70%, так как вся кавалерия и большая часть полевых пехотных дивизий входит в первую цифру, а дальнейшее увеличение происходило преимущественно за счет второочередных дивизий. А у австрийцев со стороны Дуная должно было подойти и много первоочередных дивизий.

[14] Мы высказали эти взгляды еще в 1919 г. «Итоги германской стратегии». [«Военное дело», №20 (40)].

[15] Предположение Мольтке-старшего о стратегическом использовании внутренних линий при борьбе Пруссии против Австрии и Франции – у А.Свечина – История военного искусства, т.III, стр.112-135.

[16] Нам кажется, что политически Колчак был сильнее, и что разложение его тыла произошло в результате слишком усердных мобилизаций и поражения на фронте, тогда как у Краснова и Деникина разложение предшествовало военным неудачам. Впрочем, мы не имеем достаточной компетенции для разрешения этого вопроса. На практике первый удар на Деникина был вдохновлен требованиями экономики и стремлением скорее вступить во владение украинским наследством, оставшимся после ухода немцев.

[17] Мы пишем операцию с маленькой буквы и не можем рассматривать как одну операцию действия, ведущиеся на разных фронтах, цели коих согласуются лишь в стратегическом масштабе. Конечное оперативное окружение может быть результатом двух различных операций, веденных последовательно и одновременно. Самсоновская катастрофа явилась результатом одной операции, но захват всех сообщений полудюжины русских армий на передовом театре достигался бы вернее двумя операциями. – Вспомогательные операции – например, действия австрийцев против 3-й и 8-й русских армий в августе 1914 г. для обеспечения фланга и тыла австрийского удара на Люблин-Холм – являются, по существу, частью важнейшей операции, и, на наш взгляд, изучение их должно быть отнесено к оперативному искусству.

[18] Нам представляется, что это решение Мольтке-младшего обусловлено неверной информацией об обстановке в Лотарингии, точно так же, как решение отправить корпуса из Франции в Восточную Пруссию – неверной информацией о результатах пограничного сражения.

[19] Мне представляется, что неправильное проведение этого деления помешало нам разобраться и в оценке явлений советско-польской войны. Поляки в мае 1920 г. половину своих сил выделили для обороны севернее Полесья, а половиной устремились в правобережную Украину. Стратегическая критика, берущая в основу деление на главные и второстепенные театры, осудила такую группировку польских сил и подтверждала свое заключение ссылкой на авторитет Фоша. Однако, поскольку поляки отказывались от сокрушения, поход на Москву являлся для них нелепостью, их позитивные цели лежали лишь на Украине, которая и являлась для них главнейшим театром.

Как известно, силы красных южнее Полесья были поддержаны только конной армией Буденного; все же прочие резервы и пополнения направлялись на север от Полесья. Наша критика подчеркивала правильную оценку нашим командованием значения главного и второстепенного театра и, как его заслугу, то обстоятельство, что маневр поляков совершенно не отразился на нашей группировке. Нам это рисуется иначе. Юго-западный фронт, несмотря на признание его второстепенным и соответственную дозировку сил, сумел в июне окружить большую часть польских сил; последним, впрочем, удалось вырваться из слабого кольца. Если бы в сознании нашей стратегии интересы Западного фронта не превалировали над интересами Юго-Западного, и последний был соответственно подкреплен, можно было бы вполне рассчитывать на окружение и пленение лучших сил поляков в Киеве. Такой Седан действительно мог бы стать отправной точкой для перевода в дальнейшем нашей стратегии на рельсы сокрушения и для похода на Вислу, весьма возможно, через Львов.

[20] Фалькенгайн – «Верховное командование», стр.40-41.

[21] Автор этих строк, начиная с конца 1914 г., резко высказывался в русской ставке за необходимость отказа от преследования позитивных целей и за накопление стратегического резерва.

[22] Создание его было обусловлено отказом верховного командования «от всякого участия в погоне за военными предприятиями сомнительной устойчивости и за туманными военными задачами», что вытекало из представления о том, что «война будет выиграна Германией, если удастся избежать чрезмерного напряжения внутренних и внешних сил». – Фалькенгайн. «Верховное командование, стр.143. Отказ Фалькенгайна от проектированного Людендорфом летом 1915 г. сокрушительного удара на Минск явился высоким мастерством, так как привел к созданию стратегического резерва в условиях, когда тот был крайне желателен.

[23] «Первой обязанностью генерального штаба является выбор такого образа действий, который в соответствии с качеством подготовленной к войне вооруженной силы в кратчайший сок мог бы оказать на враждебный народ воздействие в желательном направлении». – Английский полевой устав, ч.II, гл. II, разд.4, § 6.

[24] Эта основная задача стратега заключается, по выражению Фалькенгайна, в неустанном сведении частностей в одно целое. – «Верховное командование», стр.124.