Одобрена редакция нового закона "О безопасности": "Одобрена редакция нового закона 'О безопасности'"
И без обсуждения с народом?
четверг, 16 декабря 2010 г.
понедельник, 30 августа 2010 г.
Сетецентрический подход
Кратко суть в том, что в современных условиях развития информационно-коммуникационных систем(микроэлектроники) появилась возможность, когда вся информация может быть поднята на верх, образуя Общее информационное поле, доступ к которому имеют все подчинённые структуры и источники информации в части касающейся.
Ранее, при иерархической модели, информационные поля существовали на каждом уровне, доступ к которым был ограничен персоналом каждого уровня. Поэтому и ходили сообщения между уровнями, в которых передавалась информация из соседнего уровня, может быть не полная, не обработанная должным образом, с определённой энтропией.
Переход к Общему информационному полю приводит к тому, что к нему необходимо организовать доступ для всех распределенных структур управления, а также обеспечить надежное решение для хранения этого Общего информационного поля(как правило грид-технология в настоящее время). То есть требования к системам централизованного хранения и к сетям передачи данных возрастают. Но также возрастает и оперативность принимаемых решений, так как на сбор первичных данных и подъём их на верх уходит значительно меньше времени и сил.
Онтология или структурирования модели деятельности таких организаций только возрастает многократно, так как можно создать огромное информационное поле в виде Интернета, где в конкретный момент времени ничего нельзя будет получить без дополнительного поиска и т.д.
Централизация хранения Общего информационного поля может привести и приводит реально к уменьшению уровней иерархии предприятий.
Вот, кратко так
сс
Ранее, при иерархической модели, информационные поля существовали на каждом уровне, доступ к которым был ограничен персоналом каждого уровня. Поэтому и ходили сообщения между уровнями, в которых передавалась информация из соседнего уровня, может быть не полная, не обработанная должным образом, с определённой энтропией.
Переход к Общему информационному полю приводит к тому, что к нему необходимо организовать доступ для всех распределенных структур управления, а также обеспечить надежное решение для хранения этого Общего информационного поля(как правило грид-технология в настоящее время). То есть требования к системам централизованного хранения и к сетям передачи данных возрастают. Но также возрастает и оперативность принимаемых решений, так как на сбор первичных данных и подъём их на верх уходит значительно меньше времени и сил.
Онтология или структурирования модели деятельности таких организаций только возрастает многократно, так как можно создать огромное информационное поле в виде Интернета, где в конкретный момент времени ничего нельзя будет получить без дополнительного поиска и т.д.
Централизация хранения Общего информационного поля может привести и приводит реально к уменьшению уровней иерархии предприятий.
Вот, кратко так
сс
понедельник, 23 августа 2010 г.
ФАКТ - СОБЫТИЕ - СИТУАЦИЯ
М. Шильман пишет
Ответом на вопрос о "факте" словарная статья отсылает к латинскому оригиналу, предупреждая, что в обычном смысле слова факт выступает синонимом таких понятий как "истина", "событие" и "результат", а также сопрягается с доказанной достоверностью и предложением, фиксирующим некое знание. Но если понятие факта как фиксатора и результата вытекает из его исконного значения как законченного, свершившегося, сделанного (factum), а истинность - из логической невозможности "ложного факта", то синонимичность факта и события предельно провокационна. И все же, как показывает множество примеров, взаимозаменяемость факта и события - обычай не только разговорного языка, но и языка исторической науки.
Рассуждение Коллингвуда ("The Idea of History"), гласит: "историк не является очевидцем фактов, которые он хочет познать" и "историк не познает прошлое… полагаясь на свидетельство очевидца, видевшего данное событие". Познание прошлого как прошедших событий понимается как познание фактов; очевидец события или факта - одно и то же лицо, могущее сообщить о бывшем "положении дел".
Бродель ("Histoire et sciences sociales. La longue duree") также легко производит уравнивание фактов и событий; давая определение прошлого, которое есть "масса мелких фактов", он завершает мысль, оперируя "массой незначительных событий".
Заключения Гемпеля ("Reasons and Covering Laws in Historical Explanation"), касающиеся определения индивидуальности и конкретности в отношении событий и фактов таковы, что в них факт используется как синоним события, или же событие полагается как разновидность факта.
В каждом примере мы сталкиваемся со слиянием понятий, нормируемым и правилами словоупотребления, и практикой научного языка. Даже при переводе "событие" никогда не предстает как "факт", но "факт" может быть передан как "событие". "Направленность" примыкания" факта к событию, а не наоборот выдает вполне понятное желание связать - вплоть до совмещение - искомое и наличное.
Сближение факта с событием позволяет смешивать их употребление в наиболее благоприятной для исторического изложения "пропорции". Однако каким образом фиксация факта события может быть ассоциировано в само событие? Ключевую роль тут играет усмотрение в факте сущности события, видение факта как "говорящего по существу" и сущностно от события не отличающегося.
Основание позиции, сводящей воедино событие и факт, кроется в полагании присущности факта - событию, (со)хранения в самом факте информации об обстоятельствах произошедшего события; при этом проблема извлечения информации переводится в плоскость применения различных выявляющих методов. Все это возможно лишь без потери "главного" - безусловного обладания фактом каким-то содержанием и того, что сам факт управляем, препарируем, интерпретируем и познаваем. Реализация такой позиции в исторических исследованиях в значительной степени фундирована гегелевской философией, определяющей прошедшее как снятое бытие. Созерцание, которым обладает дух, вспоминая себя в своем созерцании, в духе снято как прошедшее, но оно "не исчезло, не есть только прошедшее" [1, 3, с. 280]. То, что виделось, не есть только то, что имелось, но и - ввиду отсутствия разрыва связности при снятии - продолжает иметься как нечто наличествующее, т.е. длящееся. Тем самым со(за)вершенность факта как "результата" (factum) не есть обрыв дления (продолжения) события и прекращение действия всех его факторов; факт остается точкой на линии, но не точкой разрыва/прерывности этой длящейся линии. Прошедшее, которое уже стало резюмирующим окончание события фактом, "взятое в своей непосредственности прошло, но… оно еще сохраняется в духе" [там же], т.е. еще продолжает длиться "за счет" охраняющей "непроходимости" события в духе.
В таком случае факт никак не может выступать завершающим пунктом события, конечной станцией его прибытия; играя в непрекращающееся (про)дление он способен исполнить лишь роль остановки в пути, суб-станции. Момент окончательной остановки означал бы полное прохождение, "за которым" возникает фигура изолированной единичности факта, ускользающего от самой возможности познания. Прошедшее представляло бы собой множество сингулярных "точек", оставленных духом; однако, дух, ничего не оставляя, сохраняет все в себе. Именно поэтому Гегель отмечает ("Основы философии права", §187), что "факты, кажущиеся рассеянными и лишенными всякой мысли, управляются необходимостью", и тем находит управу на единичности в подчиненности их безостановочному длению.
Не складывается ли в результате ситуация, согласно которой то, что по определению должно знаменовать завершение, окончание процесса, - т.е. факт - в одночасье не может "избавиться" от безостановочного дления, остановку которого он должен отмечать? Как ни странно, но в итоговом росчерке factum'а непременно усматривается действующий factor. Подобная странность коренится в стирании грани между фактами и событиями, разнствующими в латинском варианте как factae и gestae. Событие в значении дления/вынашивания восходит к Гестии/Весте, мировому очагу бытия, движущееся/длящееся полымя/полыхание которого осуществляет идеальное движение, по образу которого происходит (осуществляется) и движение вещей. Как вещь факт оказывается содержащим нечто необходимое, присущее идеальному; он не становится пустой точкой, но находится в виду идеи. Мы намерены показать, что совмещение события и факта шло именно по этому пути: на стыке платоновской мысли и понятийного аппарата послекантовской немецкой философии.
Рассмотрим "вещь", используемую Платоном. Вещь, в отличии от идеи, изменчива, нестабильна, т.е. текуча, вещь движущаяся; Платон употребляет χρημα для обозначения вещи, используя в данном случае коренную связь с событийным течением/протеканием вообще (ρειν), поясняя, что "существующее" означает "шествующее" ("Кратил", 421bc). Остановка в данном пункте означала бы повторение гераклитовской позиции, но Платон идет дальше: перечисляя ряд имен (присвоенных слов) он отмечает, что имена - в том числе "разумение", "мышление", "познание" - таковы, потому что "все вещи несутся, текут и испытывают постоянное становление" [2, с. 646]. Таким же образом им укореняется "собирательная" и "разумная" общность понятия течения/протекания, распространяющаяся на пользование словами (ερειν), речь (λεγειν) и логос. В определении самой "вещи" сходятся ее определители. Это упомянутая χρημα, отражающая связь вещи с вечным возникновением и течением сущего, и πραγμα - вещь как нечто непосредственно употребляемое, пригодное для использования. Тем самым в вещи происходит совмещение "свойств" идеи и качества практической пригодности; любая вещь перестает казаться "голой" и неотрывно сопряжена с идеей и идеальным движением. Вещи даруется со-бытие, некая форма "практического" бытия в вещном мире.
Латинский вариант определения события и факта уже предполагает их как вещи (res), имея в виду их суть. Тем самым выстраивается основание их познаваемости и существенности; в "Критике способности суждения" Кант относит факты как познаваемое (scibile) к познаваемым вещам, однако именно для фактов отмечает "исключение из правил". Смысл его в том, что "среди фактов имеется даже одна идея разума… идея свободы, реальность которой как особого вида каузальности… [обнаруживается] в действующих поступках, стало быть в опыте" [3, с. 507]. В результате невозможность прямого сведения "воедино" res gestae и res facti разрешается допущением для фактов, не имеющих способа быть подтвержденными непосредственно опытным путем, обрести емкость и действенность в причинных отношениях с идеей, доказываемых законами чистого разума. Отнесение же объектов истории к фактам [там же, с. 508] вкупе с констатацией того, что только предметы чистого разума могут быть предметами веры = идеями = понятиями, подвешивает исторический факт в зазоре между объектом возможного познания (вещью) и идеей.
Разница между тем, что есть "событие" и что - "факт" игнорируется под сенью познаваемости и в присутствии угрозы столкнуться с фактом без наполнения, никаким фактом. Всегда остается возможность за пределами степени доказуемости фактов оговорить неисключаемую важность факта самого по себе, признавая наличие чего-то стоящего за фактом, пусть даже невидимого, непонятного или до поры не извлекаемого. Тогда следует выяснить, где располагается исходная "точка преткновения", позволяющая смешение законченного и длящегося, факта и события так, что за фиксированным и единичным можно предполагать какое-то дление и сжатую в понятии множественность, дающую надежду на извлечение информации.
Для решения этого вопроса необходимо привлечь этимологические резервы и, прежде всего, отметить следующее: немецкая философская мысль XIX века не инкорпорировала в свой словарь латинское написание факта, но опредметила факт, введя в употребление факт как Tatsache. В таком виде сам факт стал составным, объединив действие, дело, поступок (Tat) с предметом, вещью, принадлежностью (Sache). В отличие от Канта, использовавшего латинское написание, Гегель уже оперирует "родным" термином, что позволяет ему получить "дополнительное" подтверждение органической связи между действием/длением и предметом/вещью. Предмет по всем правилам (в том числе и правилам грамматики) определяется действием как принадлежность действию; также прошедшее определяется всегда настоящим движением духа, сохраняясь в нем и принадлежа ему; также - продолжая эту логику - факт определяется событием и ему принадлежит, т.е. событие как со-бытие выступает управляющей не-обходимостью для факта. В таком виде факт и событие сущностно уравниваются; факт как некоторая остановка/суб-станция события превращается не в со-стояние события, а в предмет состояния со-бытия (содействия со-бытию) и этот предмет "субстанциально определен".
Факты становятся пожитками событий как сохраняющие свою действенность, т.е. не лишающиеся мысли, разумные; они не ставят опустошительной точки длению. Каждый факт как предмет (Sache), имеющий со-хранение, хрон в духе, "есть некое самостоятельное для себя содержание" [1, 1, с. 326]. Сохранение и устранение в одночасье - снятие бытия - позволяет использовать факт и как конструктивную единицу, отстраненную от текущего процесса, и как источник информации о процессе в принципе. Абсолютная субстанция играет роль субстанциального определителя факта, события, вещи, предмета, водружая над всем примат целого. Безусловно, конкретность каждого факта, пусть даже и связанного непосредственно с событием и упакованного в духе, способствует некоторой изоляции, отстранению его от целого для проявления своей отличительности. Но это не означает разрыва связи с целым, позволяющего появление единичностей "самих по себе", не обладающих содержанием, т.е. "голых" координаций/мест с потенцией вмещения смыслов в пустоту себя. Полнота каждого факта даже в его конкретности определена духом; потому относительно форм изоляции от целого Гегель отмечает условие их существования - чтобы они "не укоренились и не укрепились в этом изолировании, благодаря чему целое могло бы распасться и дух улетучился бы" [4, с. 241]. Исходя из этого условия, любая потенциальная сингулярность (факт) может быть лишь со-держащейся в духе и таким образом содержащей информацию о содержании события.
Подходя к вопросу о том что позволило относить "факт" к "вещам", следует осечься: игнорирование различия между "предметом" и "вещью" мы допускаем лишь в аспекте их сопряжения с длящимся действием, (практическим) делом. К тому нас подталкивает две причины. Во-первых, это синонимичное и понятийное "пересечение" Sache и Ding в плоскости непосредственной связи их с неоконченным делом и причастности обстоятельствам последнего. Во-вторых, - аналогичная ситуация, создаваемая Платоном и продолжаемая Аристотелем. "Вещь" у Платона - χρημα или πραγμα, но и "предмет" есть какая-то вещь (πραγμα τι). На принимаемой Аристотелем связи вещи с практической деятельностью и усиливается совмещение не схватываемого в длении с непосредственно зафиксированным. Последствия такого альянса касаемо интересующих нас исторических фактов очевидны. Факты, относясь к вещам, или даже к познаваемым вещам, равно как и события, не теряющие привкус перипетий, окончательно "сливаются" в обобщающем понятии дела/действия/деятельности (εργον), понимаемого также как предмет/вещь, обстоятельство, произведение, обязанность. Отсюда следует деяние/дление, присущее сущему, т.е. предметам и вещам, и событиям, и фактам. Дление деятельно и действительно, будучи непосредственно связано с логосом, - разумно (отсюда остается сделать шаг к "действительное = разумно"). "Со-бытийное" же течение всех вещей (а значит и фактов) в системе накопления/запоминания/воспоминания прошлого/прошедшего позволяет оперировать ощущениями, фактами и идеями, различные сочетания которых составляют первичную материю ума. Кантовская мысль помещает идею в факты, кои есть предметы, относящиеся к познаваемым вещам, и с этого момента идея получает право гнездиться не только в событии (как в (со-)бытии), но и в факте, "зараженном" длением, проистекающим из того же идеального источника. Так появляется возможность уже не чисто идеальное, но еще не чисто вещное течение/дление событий анализировать при помощи практически пригодных и существующих тем же образом (в связи с тем же источником) вещей-фактов. Тут или "душа сопровождает вещи, мечется вместе с ними" [2, с. 647] в ходе их прохождения, или же проходящая вещь длится, лишь "относительно упраздняя время", потому как продлевается в духе (или идее), "стоящем над временем" [1, 2, с. 54-55]. При помощи вездесущего (про)дления/течения факты начинают походить на события - или как вещи, которые вращаются и несутся (т.е. движутся/текут) - в платоновском (пост-гераклитовском) видении; или же как предметы (Sachen) более поздней немецкой традиции, сохраняющие связь с течением/речением.
Связь фактов с сутью событий призвана иметь практическое применение в исторической науке; применимость, используемая в целях достижения или уклонения (от) какого-либо результата в ходе связного описания/объяснения, дает достаточное основание целевой точке зрения, которая "связана с фактами для доказательства" (Зиммель). Вопрос о том, содержится ли значащее за неповторимым обликом каждого факта и что именно проходит проверку на доказуемость, в рамках стратегии объяснения истории не актуализируется, полагаясь как разумеющееся. Значимость как атрибут факта, полагаемая в ходе выборки последнего из общего массива исторических данных или в ходе репродукции исторических процессов при помощи выбранных фактов, подразумевает событийное значимое как означаемое фактом-означающим. В такой схеме факт рассматривается как референт, хоть неясно гласящий, но определенно сообщающий что-то о том, с чем он связан "в единое целое" - т.е. об имевшем место и время событии.
Мы не намереваемся приступить к истории методов обращения к истории; также нет резона спрашивать о предмете историографии - случаях и/или законах, - потому как такой вопрос уже "в корне промахнулся" (Хайдеггер). Следует полагать, что реализуемая (И. Валлерстайном и др.) возможность рассматривать и идиографическую историю, и номотетическую социальную науку как единую интеллектуальную позицию зиждется, прежде всего, на утверждении идеографического характера исторических фактов. Событие, имеющее связанную с тем или иным процессом протяженность, способно инициировать историческое повествование, но вопрос о порождении того же рода повествования историческими фактами, имеющими лишь координаты во времени и пространстве, не решается однозначно. Ответ зависит от того, насколько оправдано представление факта как идеограммы. Пока исторический факт мыслится как идеограмма, его ιδεα ξстается неизменной, поскольку он выступает как знак, обусловленный соответствующим ему содержанием. Установлением "паритета" между событием и фактом историческая наука, соединяя сущность (событие) с категорией (фактом), получает возможность делать категорические утверждения относительно сущности изучаемых событий.
Из такой посылки рождается почтение к "упрямым фактам", которые не-обходимы и содержательны, т.е. "имеют" смысл также как события "имеют" факты в последствии себя. Но что представляет собой столь привлекательное упрямство фактов? Вопрос косвенно отсылает нас к "wie es eigentlich gewesen ist" Л. фон Ранке. Упрямство (Eigensinn) факта - это его собственное значение, смысл, толк в себе самом, разумность и само-бытность как обладание бытием; к тому же "собствованию" нас отсылает и настоящий характер, подлинность (eigentlich), и свойственность/особенность (eigen). Продолжая выяснять причины смешивания/перевода факта в/с событие/событием, мы подходим к поднятому Хайдеггером вопросу о перепаде между бытием и сущим. Подмена бытия сущим, упор на платоновский корень εν (ειν), выражающий одновременно присутствие и власть в течении, посредство (соблазн опосредования), соответствие в отношении между, относит и привлекает друг к другу событие и факт, толкает факт во власть события. Возникающая исподволь в εργον (взаимная) обязанность факта и события порождает причинно-следственные отношения и доказательный характер "следовательно" (ergo), продолжающий "повсеместное" следование/шествование сущего.
В связи с этим необходимо проанализировать хайдеггеровскую мысль, позволяющую нащупать стыки между Ereignis и всполохом/горением; между eignis и αειγεινης (вечным, вечно возрождающимся); между eignen (годящимся, подходящим) и отзвуком пригодной для деятельности вещи (πραγμα)
В трактовке Хайдеггера событие (das Ereignis) - "присвоение", "собирание", обращение "к себе"; в нем происходит и обособление, и простирание за свои пределы, которое "покоится в присваивании" [5, с. 97]. Распространение события "за себя", отдаление, "возвращается" и упокаивается под взглядом присваивания; "в-себе-удержание.. позволяет ничто иное как уклонение (себя),… побег, уход", но "этот побег и уход должны принадлежать к собственному присвоения" [там же, с. 98-99]. Событие таким образом образует обособленную единичность в длительности/(про)длении своего бытия, однако единичность эта не абсолютна в виду/посредством "остановки", за-бытия себя.
Но если "бытие исчезает в событии-присваивании" [там же, с. 98], то значит ли это, что край бытия вмещается в событии или размещается в максимальной близости от события/к событию, пролегает и пролагает себя у события? Уже собирание события обнажает границу/предел его бытия; граница же - как поясняет Хайдеггер - значится в исконном значении "собирания" и потому собирание события есть также посягательство на за-бытие. При-сваивание предполагает и вы-сваивание; "высваивающе-особляющее присваивание охраняет свою сердцевину от безудержного раскрытия" [там же, с. 99], и "тем" задерживая настоящее, событие утаивает себя "так", что происходит "простирание побывшего". Простирание происходит (с) тем, что побыло, утратило бытие и перестало при-сут(ь)ствовать; о бытии простирающегося можно говорить, у-поминая это бытие в прошедшем времени. Событие-присваивание и простирание "уже-более-не-настоящего" "в подлинном времени и его временном пространстве" [там же] "сходятся" на побеге/уходе, т.е. на у-бытии, грани исчезновения бытия, убитии/"убиении" события.
Сбегающее пользует право не быть - из бытия события, т.е. из(с)-пользует направленность во вневременное (в "неподлинное" время и/- пространство), очерчивая пограничность события как бытия в исходе/выбеге события. Обособленность события, не могущего длить свое бытие и удерживать свой выбег бесконечно долго, избывает себя побывшим, причем побывшее в не(подлинном) времени - индикация свершившегося перехода от дления к пребыванию. Но т.к. "сущноститься означает длиться" [там же, с. 89], событие - в простирании/истирании себя, заметании своих следов "ненастоящим", сущностно от себя отличным и "себе-присваиванию" чуждым, - выпадает не-сущими историческими фактами, осваивающими вне(без)временье не-событийного измерения.
Наряду с длением события-присвоения, у-длинением его бытия в про-должительности и в по-длинном времени, мы намечаем ту примыкающую к самому событию не-по-длинную "область", где бытие уже исчезло и событие, исчерпав способность про-длиться, про-быть долее, "пребывает" уже не в своей свойности/особости, а в особости/особе факта. Строго говоря, не событие пребывает в не-по-длинном и событие не прибывает туда, - там располагается факт, претендующий на представление события в не(пост)событийном небытии. В измерении событийном, покоящемся на/в длительности, связь принадлежности к присваиванию события распространяется на выбег события - т.е. на его сбывание как переход к пребыванию. Само событие не может случиться; случается (его) остановка - про-ис(з)-шествие/про-исхождение события в факт, в котором событие "схватывается"; имеется в виду не схватывание события сознанием, но то "состояние", в котором событие схватилось подобно цементному раствору. В таком сравнении имеется в виду изменение "агрегатного состояния", его гибель как события и схватывание/скрепление в факте; связь события и факта не наблюдается, налицо лишь скрепа, крепь, но не с фактом, а в факте. Случай подобной "остановки"/отставки дления события есть та пропасть между "самой вещью" и ее формальным (фактическим) представлением, где удается про-пасть событию (вы-пасть фактом) и из(-за) которой восклицает факт. В точке "схватывания" событие выпадает из временной длительности (перестает времениться) и "уходит" фактом в иное измерение. В измерении фактическом - как только сбывается событие (т.е. его бытие-и-время исчерпывается) - (по)является факт, сбывающий ("с рук") то, что "связывает" его с событием. "Находится" мертвый факт "в-место" живого события; факт распростерт как убитый/у-бывший, прервавший процесс рас-про-стирания и стерший свою связь с событием.
Упование исторического исследования на факт усматривает наличие уловимого сообщения между двумя измерениями. Интерпретация претендует на раскрытие сути длившегося в событийном измерении через прочтение факта-идеограммы, который должен сохранять/иметь неразрывную связь с уже оконченным (окончившим-ся), долее/более не зреющим, но у/по-спевшим событием, прострившим себя в обоих измерениях/просторах. Выяснение "содержания" факта пытается удержать совместно оба измерения, т.е. со-держать эти измерения, со-вместить прошлое бытие события с настоящим небытием факта. От факта, который как все "индикации, показания,… символы имеет… формальную основоструктуру (про)явления" [6, с. 29], идеография требует соответствия событийному пребыванию. Однако факт, стоящий/установленный вне длительности, не может быть самим собой про-длен, ибо он сам по себе по-длин(ный); интерпретация создает "для" факта мнимую длительность, по аналогии взятую из измерения событийного и по "праву", предоставляемому со-держанием двух измерений. Тем самым создается "история" для факта, объяснимый и объясняющий исторический факт, потому как не объяснимое "извне" "событие… невозможно представить как… историческое событие" [7, S. 258].
Событие-как-бытие не может, по прошествии (себя), "быть" иначе как в форме некоего инобытия (Гегель) - в памяти, в сознании. Такое (псевдо/ино)бытие in menta длит событие в поминании, которое "задним числом" якобы минует то, чего не миновать, т.е. его временность вплоть до гибели. Таким образом, уже свершенное/сбывшееся может за счет "бессмертия" в памятовании воз-обновляться во всяком обращении к нему. Однако есть ли это обращение к самому событию? Безусловно, нет. Даже предположив, что в памяти остается впечатление от непосредственно пережитого события, обращение затрагивает его след, выступающий как was-приятие, приемлемость прошлого/прошедшего всякий раз в актах сознания, имитирующих динамизм события. И если "непосредственное знание должно брать как факт" [1, 1, с. 191], то это не значит, что имеющиеся в наличии факты могут быть использованы как ответчики непосредственного знания, которые - как может показаться - представляют прошлое, т.е. "сущее, которое больше не налично" [6, с. 328].
Факты, при обращении к ним, узурпируют право представлять событие. С точки зрения линейной последовательности событие предшествует факту, предваряет его и тем самым может быть для факта пред-явлением, будучи в то же время симулятивно "предъявлено" фактами, представлено. Предъявление закавычено: событие не со-стоит в связи с фактом и факт не отстаивает событие, будучи всегда уже последствием, "пост-явлением", явью иного измерения. Другими словами, так как факты являются по окончании события, которое в эти факты "выпадает", то каждый факт - это по-явление, которое пред-является. Факт служит лицом и следом события, но сущностно отличаясь от последнего, он не следует за и не наследует событию.
Исторический факт - это исход события, его выбег в иное измерение; это упущение события, упущенная (в смысле "реализованная") возможность исхода, его от-пущение/вы-падание в фактическое "пусть". Возможность вы-пасть для события фактом есть возможность не про-пасть; т.о. пасть в фактического "пусть", поглощающая временность события, укореняет напасть вне-временности факта. Факт как "пусть" пуст как констатация упущения события и - в виду своей смысловой пустоты - может являться вместилищем толкования как до-пустимого. Отмечаемая Хайдеггером принадлежность к событию присутствия размыкания и толкования [6, с. 376] вскрывает претензии толкования на сутьствование, т.е. на связь с сутью отсутствующего. В то же время размыкание прекращает дление события, его мыканье, с-пускаясь разом в факт, резюмирующий окончательную отомкнутость ("от-мыкнутость") бывшего события. Прошедшее как "прежде предшествовавшее и теперь оставшееся" [там же, с. 378] о-стает(ся), т.е. ставит/о(по)-ставляет себя, в фактах-остатках, в-стает в них (т.е. прекращает свое дление, оставляя след). Событие, которое уже не налично, прекращает рас-ставленность своего дления/шествования и, размыкаясь, не проходит как присутствие, а сбывается [там же, с. 380], оставляя/упуская "себя" в фактической брошенности. В этом смысле можно говорить о "(про)шествовании" события в виду факта: событие выступает в своей недолговечности, переставая быть сущим в предстоящем факте. Тем самым событие предает свое "себя" в факте, становясь преданием; факт же остается не репрезентирующим предателем события, взыскующим придание смысла.
Идеографическая история ведет следствие (или идет по следу) - допрашивает "свидетелей событий" в уверенности, что факты свидетельствуют и запирающихся надлежит разговорить. Однако при наличии пропасти между измерениями/просторами фактов и событий, факты не могут исполнять роль свидетелей - им не удалось "свидеться" с событиями "в свое время" и они не в силах события до-быть. У фактов нет своего времени, и потому они в состоянии лишь засвидетельствовать в своих показаниях (показах) факт свершенности события ("оно было"), не в силах оговорить сути события ("что было"). Факт может высказаться "по поводу" или о исходе события, но не может (вы)говорить что-либо о нем; оговор и приговор остаются (у)делом историка. Именно он, со-поставив факты, выносит заключение о "составе" состоявшегося, т.е. вводит некий код удержания массы фактов в корпусе (пред)положенной структуры. Состав прихода/п(е)ре-ступления (событием своего бытия или историком - грани измерений) оглашается повествованием (цепь - состав, Zug), которое уже само по себе - препятствие выявлению события [5, с. 101]. Повествование полагается на оставшееся/оставленное (от) события в надежде, что оно к событию приведет. Такая надежда ищет себе основания в самом составе, концептуальности составленного, позволяющей разбор с извлечением полезной информации.
Что касается фактов (этих) событий, то они уже и все "на этот момент и далее, и теперь вообще" подлежат равенству покойников. Любая ре-анимация события, выпавшего в факты, исторична, не инвариантна и превращается в порождение; в каком-то смысле история - вид некрофилии, классификации трупов с желанием облюбовать следы-останки. Попытки воссоздания по оста(т/н)кам характерных черт протекавшего некогда процесса приводят к интерпретации факта-идеограммы, т.е. к погребению самого факта под "выведенной из него" действительностью.
В качестве же задач можно выдвигать необходимость нахождение элементов коммуникации событийного и фактического измерений, не осуществляющих смысловую связь или понятийное с(за)мыкание событий и фактов, но позволяющих анализировать порядок их размежеваний.
Литература
1. Гегель Г. Энциклопедия философских наук. В 3 тт. -М.: Мысль. -1974.
2. Платон Кратил // Соб. соч. в 4 тт. -М.: Мысль. -1990. -т. 1. С. 613-681.
3. Кант И. Критика способности суждения // Соч. в 6 тт. -М.: Мысль. -1966. -т. 5. -564 с. С. 1
4. 61-527. Гегель Г. Феноменология духа. Соч. т.
5. IV. -М., -1959. Хайдеггер М. Время и бытие // Разговор на проселочной дороге. -М.: Высшая школа. -1991. -192 с. С. 80-101.
6. Хайдеггер М. Бытие и время. -М.: Ad Marginem. -1997. -451 с.
7. Heidegger M. Unterwegs zur Sprache. Tubingen. -1965.
Селезнёв С.П.
Получается так, что по Хайдегеру событие обладает свойством протяжённости и следовательно может включать в себя несколько фактов, которые его не терминируют, а продолжают, объединив их определённой целостностью, бытиём или сутью.
Ответом на вопрос о "факте" словарная статья отсылает к латинскому оригиналу, предупреждая, что в обычном смысле слова факт выступает синонимом таких понятий как "истина", "событие" и "результат", а также сопрягается с доказанной достоверностью и предложением, фиксирующим некое знание. Но если понятие факта как фиксатора и результата вытекает из его исконного значения как законченного, свершившегося, сделанного (factum), а истинность - из логической невозможности "ложного факта", то синонимичность факта и события предельно провокационна. И все же, как показывает множество примеров, взаимозаменяемость факта и события - обычай не только разговорного языка, но и языка исторической науки.
Рассуждение Коллингвуда ("The Idea of History"), гласит: "историк не является очевидцем фактов, которые он хочет познать" и "историк не познает прошлое… полагаясь на свидетельство очевидца, видевшего данное событие". Познание прошлого как прошедших событий понимается как познание фактов; очевидец события или факта - одно и то же лицо, могущее сообщить о бывшем "положении дел".
Бродель ("Histoire et sciences sociales. La longue duree") также легко производит уравнивание фактов и событий; давая определение прошлого, которое есть "масса мелких фактов", он завершает мысль, оперируя "массой незначительных событий".
Заключения Гемпеля ("Reasons and Covering Laws in Historical Explanation"), касающиеся определения индивидуальности и конкретности в отношении событий и фактов таковы, что в них факт используется как синоним события, или же событие полагается как разновидность факта.
В каждом примере мы сталкиваемся со слиянием понятий, нормируемым и правилами словоупотребления, и практикой научного языка. Даже при переводе "событие" никогда не предстает как "факт", но "факт" может быть передан как "событие". "Направленность" примыкания" факта к событию, а не наоборот выдает вполне понятное желание связать - вплоть до совмещение - искомое и наличное.
Сближение факта с событием позволяет смешивать их употребление в наиболее благоприятной для исторического изложения "пропорции". Однако каким образом фиксация факта события может быть ассоциировано в само событие? Ключевую роль тут играет усмотрение в факте сущности события, видение факта как "говорящего по существу" и сущностно от события не отличающегося.
Основание позиции, сводящей воедино событие и факт, кроется в полагании присущности факта - событию, (со)хранения в самом факте информации об обстоятельствах произошедшего события; при этом проблема извлечения информации переводится в плоскость применения различных выявляющих методов. Все это возможно лишь без потери "главного" - безусловного обладания фактом каким-то содержанием и того, что сам факт управляем, препарируем, интерпретируем и познаваем. Реализация такой позиции в исторических исследованиях в значительной степени фундирована гегелевской философией, определяющей прошедшее как снятое бытие. Созерцание, которым обладает дух, вспоминая себя в своем созерцании, в духе снято как прошедшее, но оно "не исчезло, не есть только прошедшее" [1, 3, с. 280]. То, что виделось, не есть только то, что имелось, но и - ввиду отсутствия разрыва связности при снятии - продолжает иметься как нечто наличествующее, т.е. длящееся. Тем самым со(за)вершенность факта как "результата" (factum) не есть обрыв дления (продолжения) события и прекращение действия всех его факторов; факт остается точкой на линии, но не точкой разрыва/прерывности этой длящейся линии. Прошедшее, которое уже стало резюмирующим окончание события фактом, "взятое в своей непосредственности прошло, но… оно еще сохраняется в духе" [там же], т.е. еще продолжает длиться "за счет" охраняющей "непроходимости" события в духе.
В таком случае факт никак не может выступать завершающим пунктом события, конечной станцией его прибытия; играя в непрекращающееся (про)дление он способен исполнить лишь роль остановки в пути, суб-станции. Момент окончательной остановки означал бы полное прохождение, "за которым" возникает фигура изолированной единичности факта, ускользающего от самой возможности познания. Прошедшее представляло бы собой множество сингулярных "точек", оставленных духом; однако, дух, ничего не оставляя, сохраняет все в себе. Именно поэтому Гегель отмечает ("Основы философии права", §187), что "факты, кажущиеся рассеянными и лишенными всякой мысли, управляются необходимостью", и тем находит управу на единичности в подчиненности их безостановочному длению.
Не складывается ли в результате ситуация, согласно которой то, что по определению должно знаменовать завершение, окончание процесса, - т.е. факт - в одночасье не может "избавиться" от безостановочного дления, остановку которого он должен отмечать? Как ни странно, но в итоговом росчерке factum'а непременно усматривается действующий factor. Подобная странность коренится в стирании грани между фактами и событиями, разнствующими в латинском варианте как factae и gestae. Событие в значении дления/вынашивания восходит к Гестии/Весте, мировому очагу бытия, движущееся/длящееся полымя/полыхание которого осуществляет идеальное движение, по образу которого происходит (осуществляется) и движение вещей. Как вещь факт оказывается содержащим нечто необходимое, присущее идеальному; он не становится пустой точкой, но находится в виду идеи. Мы намерены показать, что совмещение события и факта шло именно по этому пути: на стыке платоновской мысли и понятийного аппарата послекантовской немецкой философии.
Рассмотрим "вещь", используемую Платоном. Вещь, в отличии от идеи, изменчива, нестабильна, т.е. текуча, вещь движущаяся; Платон употребляет χρημα для обозначения вещи, используя в данном случае коренную связь с событийным течением/протеканием вообще (ρειν), поясняя, что "существующее" означает "шествующее" ("Кратил", 421bc). Остановка в данном пункте означала бы повторение гераклитовской позиции, но Платон идет дальше: перечисляя ряд имен (присвоенных слов) он отмечает, что имена - в том числе "разумение", "мышление", "познание" - таковы, потому что "все вещи несутся, текут и испытывают постоянное становление" [2, с. 646]. Таким же образом им укореняется "собирательная" и "разумная" общность понятия течения/протекания, распространяющаяся на пользование словами (ερειν), речь (λεγειν) и логос. В определении самой "вещи" сходятся ее определители. Это упомянутая χρημα, отражающая связь вещи с вечным возникновением и течением сущего, и πραγμα - вещь как нечто непосредственно употребляемое, пригодное для использования. Тем самым в вещи происходит совмещение "свойств" идеи и качества практической пригодности; любая вещь перестает казаться "голой" и неотрывно сопряжена с идеей и идеальным движением. Вещи даруется со-бытие, некая форма "практического" бытия в вещном мире.
Латинский вариант определения события и факта уже предполагает их как вещи (res), имея в виду их суть. Тем самым выстраивается основание их познаваемости и существенности; в "Критике способности суждения" Кант относит факты как познаваемое (scibile) к познаваемым вещам, однако именно для фактов отмечает "исключение из правил". Смысл его в том, что "среди фактов имеется даже одна идея разума… идея свободы, реальность которой как особого вида каузальности… [обнаруживается] в действующих поступках, стало быть в опыте" [3, с. 507]. В результате невозможность прямого сведения "воедино" res gestae и res facti разрешается допущением для фактов, не имеющих способа быть подтвержденными непосредственно опытным путем, обрести емкость и действенность в причинных отношениях с идеей, доказываемых законами чистого разума. Отнесение же объектов истории к фактам [там же, с. 508] вкупе с констатацией того, что только предметы чистого разума могут быть предметами веры = идеями = понятиями, подвешивает исторический факт в зазоре между объектом возможного познания (вещью) и идеей.
Разница между тем, что есть "событие" и что - "факт" игнорируется под сенью познаваемости и в присутствии угрозы столкнуться с фактом без наполнения, никаким фактом. Всегда остается возможность за пределами степени доказуемости фактов оговорить неисключаемую важность факта самого по себе, признавая наличие чего-то стоящего за фактом, пусть даже невидимого, непонятного или до поры не извлекаемого. Тогда следует выяснить, где располагается исходная "точка преткновения", позволяющая смешение законченного и длящегося, факта и события так, что за фиксированным и единичным можно предполагать какое-то дление и сжатую в понятии множественность, дающую надежду на извлечение информации.
Для решения этого вопроса необходимо привлечь этимологические резервы и, прежде всего, отметить следующее: немецкая философская мысль XIX века не инкорпорировала в свой словарь латинское написание факта, но опредметила факт, введя в употребление факт как Tatsache. В таком виде сам факт стал составным, объединив действие, дело, поступок (Tat) с предметом, вещью, принадлежностью (Sache). В отличие от Канта, использовавшего латинское написание, Гегель уже оперирует "родным" термином, что позволяет ему получить "дополнительное" подтверждение органической связи между действием/длением и предметом/вещью. Предмет по всем правилам (в том числе и правилам грамматики) определяется действием как принадлежность действию; также прошедшее определяется всегда настоящим движением духа, сохраняясь в нем и принадлежа ему; также - продолжая эту логику - факт определяется событием и ему принадлежит, т.е. событие как со-бытие выступает управляющей не-обходимостью для факта. В таком виде факт и событие сущностно уравниваются; факт как некоторая остановка/суб-станция события превращается не в со-стояние события, а в предмет состояния со-бытия (содействия со-бытию) и этот предмет "субстанциально определен".
Факты становятся пожитками событий как сохраняющие свою действенность, т.е. не лишающиеся мысли, разумные; они не ставят опустошительной точки длению. Каждый факт как предмет (Sache), имеющий со-хранение, хрон в духе, "есть некое самостоятельное для себя содержание" [1, 1, с. 326]. Сохранение и устранение в одночасье - снятие бытия - позволяет использовать факт и как конструктивную единицу, отстраненную от текущего процесса, и как источник информации о процессе в принципе. Абсолютная субстанция играет роль субстанциального определителя факта, события, вещи, предмета, водружая над всем примат целого. Безусловно, конкретность каждого факта, пусть даже и связанного непосредственно с событием и упакованного в духе, способствует некоторой изоляции, отстранению его от целого для проявления своей отличительности. Но это не означает разрыва связи с целым, позволяющего появление единичностей "самих по себе", не обладающих содержанием, т.е. "голых" координаций/мест с потенцией вмещения смыслов в пустоту себя. Полнота каждого факта даже в его конкретности определена духом; потому относительно форм изоляции от целого Гегель отмечает условие их существования - чтобы они "не укоренились и не укрепились в этом изолировании, благодаря чему целое могло бы распасться и дух улетучился бы" [4, с. 241]. Исходя из этого условия, любая потенциальная сингулярность (факт) может быть лишь со-держащейся в духе и таким образом содержащей информацию о содержании события.
Подходя к вопросу о том что позволило относить "факт" к "вещам", следует осечься: игнорирование различия между "предметом" и "вещью" мы допускаем лишь в аспекте их сопряжения с длящимся действием, (практическим) делом. К тому нас подталкивает две причины. Во-первых, это синонимичное и понятийное "пересечение" Sache и Ding в плоскости непосредственной связи их с неоконченным делом и причастности обстоятельствам последнего. Во-вторых, - аналогичная ситуация, создаваемая Платоном и продолжаемая Аристотелем. "Вещь" у Платона - χρημα или πραγμα, но и "предмет" есть какая-то вещь (πραγμα τι). На принимаемой Аристотелем связи вещи с практической деятельностью и усиливается совмещение не схватываемого в длении с непосредственно зафиксированным. Последствия такого альянса касаемо интересующих нас исторических фактов очевидны. Факты, относясь к вещам, или даже к познаваемым вещам, равно как и события, не теряющие привкус перипетий, окончательно "сливаются" в обобщающем понятии дела/действия/деятельности (εργον), понимаемого также как предмет/вещь, обстоятельство, произведение, обязанность. Отсюда следует деяние/дление, присущее сущему, т.е. предметам и вещам, и событиям, и фактам. Дление деятельно и действительно, будучи непосредственно связано с логосом, - разумно (отсюда остается сделать шаг к "действительное = разумно"). "Со-бытийное" же течение всех вещей (а значит и фактов) в системе накопления/запоминания/воспоминания прошлого/прошедшего позволяет оперировать ощущениями, фактами и идеями, различные сочетания которых составляют первичную материю ума. Кантовская мысль помещает идею в факты, кои есть предметы, относящиеся к познаваемым вещам, и с этого момента идея получает право гнездиться не только в событии (как в (со-)бытии), но и в факте, "зараженном" длением, проистекающим из того же идеального источника. Так появляется возможность уже не чисто идеальное, но еще не чисто вещное течение/дление событий анализировать при помощи практически пригодных и существующих тем же образом (в связи с тем же источником) вещей-фактов. Тут или "душа сопровождает вещи, мечется вместе с ними" [2, с. 647] в ходе их прохождения, или же проходящая вещь длится, лишь "относительно упраздняя время", потому как продлевается в духе (или идее), "стоящем над временем" [1, 2, с. 54-55]. При помощи вездесущего (про)дления/течения факты начинают походить на события - или как вещи, которые вращаются и несутся (т.е. движутся/текут) - в платоновском (пост-гераклитовском) видении; или же как предметы (Sachen) более поздней немецкой традиции, сохраняющие связь с течением/речением.
Связь фактов с сутью событий призвана иметь практическое применение в исторической науке; применимость, используемая в целях достижения или уклонения (от) какого-либо результата в ходе связного описания/объяснения, дает достаточное основание целевой точке зрения, которая "связана с фактами для доказательства" (Зиммель). Вопрос о том, содержится ли значащее за неповторимым обликом каждого факта и что именно проходит проверку на доказуемость, в рамках стратегии объяснения истории не актуализируется, полагаясь как разумеющееся. Значимость как атрибут факта, полагаемая в ходе выборки последнего из общего массива исторических данных или в ходе репродукции исторических процессов при помощи выбранных фактов, подразумевает событийное значимое как означаемое фактом-означающим. В такой схеме факт рассматривается как референт, хоть неясно гласящий, но определенно сообщающий что-то о том, с чем он связан "в единое целое" - т.е. об имевшем место и время событии.
Мы не намереваемся приступить к истории методов обращения к истории; также нет резона спрашивать о предмете историографии - случаях и/или законах, - потому как такой вопрос уже "в корне промахнулся" (Хайдеггер). Следует полагать, что реализуемая (И. Валлерстайном и др.) возможность рассматривать и идиографическую историю, и номотетическую социальную науку как единую интеллектуальную позицию зиждется, прежде всего, на утверждении идеографического характера исторических фактов. Событие, имеющее связанную с тем или иным процессом протяженность, способно инициировать историческое повествование, но вопрос о порождении того же рода повествования историческими фактами, имеющими лишь координаты во времени и пространстве, не решается однозначно. Ответ зависит от того, насколько оправдано представление факта как идеограммы. Пока исторический факт мыслится как идеограмма, его ιδεα ξстается неизменной, поскольку он выступает как знак, обусловленный соответствующим ему содержанием. Установлением "паритета" между событием и фактом историческая наука, соединяя сущность (событие) с категорией (фактом), получает возможность делать категорические утверждения относительно сущности изучаемых событий.
Из такой посылки рождается почтение к "упрямым фактам", которые не-обходимы и содержательны, т.е. "имеют" смысл также как события "имеют" факты в последствии себя. Но что представляет собой столь привлекательное упрямство фактов? Вопрос косвенно отсылает нас к "wie es eigentlich gewesen ist" Л. фон Ранке. Упрямство (Eigensinn) факта - это его собственное значение, смысл, толк в себе самом, разумность и само-бытность как обладание бытием; к тому же "собствованию" нас отсылает и настоящий характер, подлинность (eigentlich), и свойственность/особенность (eigen). Продолжая выяснять причины смешивания/перевода факта в/с событие/событием, мы подходим к поднятому Хайдеггером вопросу о перепаде между бытием и сущим. Подмена бытия сущим, упор на платоновский корень εν (ειν), выражающий одновременно присутствие и власть в течении, посредство (соблазн опосредования), соответствие в отношении между, относит и привлекает друг к другу событие и факт, толкает факт во власть события. Возникающая исподволь в εργον (взаимная) обязанность факта и события порождает причинно-следственные отношения и доказательный характер "следовательно" (ergo), продолжающий "повсеместное" следование/шествование сущего.
В связи с этим необходимо проанализировать хайдеггеровскую мысль, позволяющую нащупать стыки между Ereignis и всполохом/горением; между eignis и αειγεινης (вечным, вечно возрождающимся); между eignen (годящимся, подходящим) и отзвуком пригодной для деятельности вещи (πραγμα)
В трактовке Хайдеггера событие (das Ereignis) - "присвоение", "собирание", обращение "к себе"; в нем происходит и обособление, и простирание за свои пределы, которое "покоится в присваивании" [5, с. 97]. Распространение события "за себя", отдаление, "возвращается" и упокаивается под взглядом присваивания; "в-себе-удержание.. позволяет ничто иное как уклонение (себя),… побег, уход", но "этот побег и уход должны принадлежать к собственному присвоения" [там же, с. 98-99]. Событие таким образом образует обособленную единичность в длительности/(про)длении своего бытия, однако единичность эта не абсолютна в виду/посредством "остановки", за-бытия себя.
Но если "бытие исчезает в событии-присваивании" [там же, с. 98], то значит ли это, что край бытия вмещается в событии или размещается в максимальной близости от события/к событию, пролегает и пролагает себя у события? Уже собирание события обнажает границу/предел его бытия; граница же - как поясняет Хайдеггер - значится в исконном значении "собирания" и потому собирание события есть также посягательство на за-бытие. При-сваивание предполагает и вы-сваивание; "высваивающе-особляющее присваивание охраняет свою сердцевину от безудержного раскрытия" [там же, с. 99], и "тем" задерживая настоящее, событие утаивает себя "так", что происходит "простирание побывшего". Простирание происходит (с) тем, что побыло, утратило бытие и перестало при-сут(ь)ствовать; о бытии простирающегося можно говорить, у-поминая это бытие в прошедшем времени. Событие-присваивание и простирание "уже-более-не-настоящего" "в подлинном времени и его временном пространстве" [там же] "сходятся" на побеге/уходе, т.е. на у-бытии, грани исчезновения бытия, убитии/"убиении" события.
Сбегающее пользует право не быть - из бытия события, т.е. из(с)-пользует направленность во вневременное (в "неподлинное" время и/- пространство), очерчивая пограничность события как бытия в исходе/выбеге события. Обособленность события, не могущего длить свое бытие и удерживать свой выбег бесконечно долго, избывает себя побывшим, причем побывшее в не(подлинном) времени - индикация свершившегося перехода от дления к пребыванию. Но т.к. "сущноститься означает длиться" [там же, с. 89], событие - в простирании/истирании себя, заметании своих следов "ненастоящим", сущностно от себя отличным и "себе-присваиванию" чуждым, - выпадает не-сущими историческими фактами, осваивающими вне(без)временье не-событийного измерения.
Наряду с длением события-присвоения, у-длинением его бытия в про-должительности и в по-длинном времени, мы намечаем ту примыкающую к самому событию не-по-длинную "область", где бытие уже исчезло и событие, исчерпав способность про-длиться, про-быть долее, "пребывает" уже не в своей свойности/особости, а в особости/особе факта. Строго говоря, не событие пребывает в не-по-длинном и событие не прибывает туда, - там располагается факт, претендующий на представление события в не(пост)событийном небытии. В измерении событийном, покоящемся на/в длительности, связь принадлежности к присваиванию события распространяется на выбег события - т.е. на его сбывание как переход к пребыванию. Само событие не может случиться; случается (его) остановка - про-ис(з)-шествие/про-исхождение события в факт, в котором событие "схватывается"; имеется в виду не схватывание события сознанием, но то "состояние", в котором событие схватилось подобно цементному раствору. В таком сравнении имеется в виду изменение "агрегатного состояния", его гибель как события и схватывание/скрепление в факте; связь события и факта не наблюдается, налицо лишь скрепа, крепь, но не с фактом, а в факте. Случай подобной "остановки"/отставки дления события есть та пропасть между "самой вещью" и ее формальным (фактическим) представлением, где удается про-пасть событию (вы-пасть фактом) и из(-за) которой восклицает факт. В точке "схватывания" событие выпадает из временной длительности (перестает времениться) и "уходит" фактом в иное измерение. В измерении фактическом - как только сбывается событие (т.е. его бытие-и-время исчерпывается) - (по)является факт, сбывающий ("с рук") то, что "связывает" его с событием. "Находится" мертвый факт "в-место" живого события; факт распростерт как убитый/у-бывший, прервавший процесс рас-про-стирания и стерший свою связь с событием.
Упование исторического исследования на факт усматривает наличие уловимого сообщения между двумя измерениями. Интерпретация претендует на раскрытие сути длившегося в событийном измерении через прочтение факта-идеограммы, который должен сохранять/иметь неразрывную связь с уже оконченным (окончившим-ся), долее/более не зреющим, но у/по-спевшим событием, прострившим себя в обоих измерениях/просторах. Выяснение "содержания" факта пытается удержать совместно оба измерения, т.е. со-держать эти измерения, со-вместить прошлое бытие события с настоящим небытием факта. От факта, который как все "индикации, показания,… символы имеет… формальную основоструктуру (про)явления" [6, с. 29], идеография требует соответствия событийному пребыванию. Однако факт, стоящий/установленный вне длительности, не может быть самим собой про-длен, ибо он сам по себе по-длин(ный); интерпретация создает "для" факта мнимую длительность, по аналогии взятую из измерения событийного и по "праву", предоставляемому со-держанием двух измерений. Тем самым создается "история" для факта, объяснимый и объясняющий исторический факт, потому как не объяснимое "извне" "событие… невозможно представить как… историческое событие" [7, S. 258].
Событие-как-бытие не может, по прошествии (себя), "быть" иначе как в форме некоего инобытия (Гегель) - в памяти, в сознании. Такое (псевдо/ино)бытие in menta длит событие в поминании, которое "задним числом" якобы минует то, чего не миновать, т.е. его временность вплоть до гибели. Таким образом, уже свершенное/сбывшееся может за счет "бессмертия" в памятовании воз-обновляться во всяком обращении к нему. Однако есть ли это обращение к самому событию? Безусловно, нет. Даже предположив, что в памяти остается впечатление от непосредственно пережитого события, обращение затрагивает его след, выступающий как was-приятие, приемлемость прошлого/прошедшего всякий раз в актах сознания, имитирующих динамизм события. И если "непосредственное знание должно брать как факт" [1, 1, с. 191], то это не значит, что имеющиеся в наличии факты могут быть использованы как ответчики непосредственного знания, которые - как может показаться - представляют прошлое, т.е. "сущее, которое больше не налично" [6, с. 328].
Факты, при обращении к ним, узурпируют право представлять событие. С точки зрения линейной последовательности событие предшествует факту, предваряет его и тем самым может быть для факта пред-явлением, будучи в то же время симулятивно "предъявлено" фактами, представлено. Предъявление закавычено: событие не со-стоит в связи с фактом и факт не отстаивает событие, будучи всегда уже последствием, "пост-явлением", явью иного измерения. Другими словами, так как факты являются по окончании события, которое в эти факты "выпадает", то каждый факт - это по-явление, которое пред-является. Факт служит лицом и следом события, но сущностно отличаясь от последнего, он не следует за и не наследует событию.
Исторический факт - это исход события, его выбег в иное измерение; это упущение события, упущенная (в смысле "реализованная") возможность исхода, его от-пущение/вы-падание в фактическое "пусть". Возможность вы-пасть для события фактом есть возможность не про-пасть; т.о. пасть в фактического "пусть", поглощающая временность события, укореняет напасть вне-временности факта. Факт как "пусть" пуст как констатация упущения события и - в виду своей смысловой пустоты - может являться вместилищем толкования как до-пустимого. Отмечаемая Хайдеггером принадлежность к событию присутствия размыкания и толкования [6, с. 376] вскрывает претензии толкования на сутьствование, т.е. на связь с сутью отсутствующего. В то же время размыкание прекращает дление события, его мыканье, с-пускаясь разом в факт, резюмирующий окончательную отомкнутость ("от-мыкнутость") бывшего события. Прошедшее как "прежде предшествовавшее и теперь оставшееся" [там же, с. 378] о-стает(ся), т.е. ставит/о(по)-ставляет себя, в фактах-остатках, в-стает в них (т.е. прекращает свое дление, оставляя след). Событие, которое уже не налично, прекращает рас-ставленность своего дления/шествования и, размыкаясь, не проходит как присутствие, а сбывается [там же, с. 380], оставляя/упуская "себя" в фактической брошенности. В этом смысле можно говорить о "(про)шествовании" события в виду факта: событие выступает в своей недолговечности, переставая быть сущим в предстоящем факте. Тем самым событие предает свое "себя" в факте, становясь преданием; факт же остается не репрезентирующим предателем события, взыскующим придание смысла.
Идеографическая история ведет следствие (или идет по следу) - допрашивает "свидетелей событий" в уверенности, что факты свидетельствуют и запирающихся надлежит разговорить. Однако при наличии пропасти между измерениями/просторами фактов и событий, факты не могут исполнять роль свидетелей - им не удалось "свидеться" с событиями "в свое время" и они не в силах события до-быть. У фактов нет своего времени, и потому они в состоянии лишь засвидетельствовать в своих показаниях (показах) факт свершенности события ("оно было"), не в силах оговорить сути события ("что было"). Факт может высказаться "по поводу" или о исходе события, но не может (вы)говорить что-либо о нем; оговор и приговор остаются (у)делом историка. Именно он, со-поставив факты, выносит заключение о "составе" состоявшегося, т.е. вводит некий код удержания массы фактов в корпусе (пред)положенной структуры. Состав прихода/п(е)ре-ступления (событием своего бытия или историком - грани измерений) оглашается повествованием (цепь - состав, Zug), которое уже само по себе - препятствие выявлению события [5, с. 101]. Повествование полагается на оставшееся/оставленное (от) события в надежде, что оно к событию приведет. Такая надежда ищет себе основания в самом составе, концептуальности составленного, позволяющей разбор с извлечением полезной информации.
Что касается фактов (этих) событий, то они уже и все "на этот момент и далее, и теперь вообще" подлежат равенству покойников. Любая ре-анимация события, выпавшего в факты, исторична, не инвариантна и превращается в порождение; в каком-то смысле история - вид некрофилии, классификации трупов с желанием облюбовать следы-останки. Попытки воссоздания по оста(т/н)кам характерных черт протекавшего некогда процесса приводят к интерпретации факта-идеограммы, т.е. к погребению самого факта под "выведенной из него" действительностью.
В качестве же задач можно выдвигать необходимость нахождение элементов коммуникации событийного и фактического измерений, не осуществляющих смысловую связь или понятийное с(за)мыкание событий и фактов, но позволяющих анализировать порядок их размежеваний.
Литература
1. Гегель Г. Энциклопедия философских наук. В 3 тт. -М.: Мысль. -1974.
2. Платон Кратил // Соб. соч. в 4 тт. -М.: Мысль. -1990. -т. 1. С. 613-681.
3. Кант И. Критика способности суждения // Соч. в 6 тт. -М.: Мысль. -1966. -т. 5. -564 с. С. 1
4. 61-527. Гегель Г. Феноменология духа. Соч. т.
5. IV. -М., -1959. Хайдеггер М. Время и бытие // Разговор на проселочной дороге. -М.: Высшая школа. -1991. -192 с. С. 80-101.
6. Хайдеггер М. Бытие и время. -М.: Ad Marginem. -1997. -451 с.
7. Heidegger M. Unterwegs zur Sprache. Tubingen. -1965.
Селезнёв С.П.
Получается так, что по Хайдегеру событие обладает свойством протяжённости и следовательно может включать в себя несколько фактов, которые его не терминируют, а продолжают, объединив их определённой целостностью, бытиём или сутью.
План эвакуации города Москва существует?
НИА Хакасия отмечает, что статьи о правилах и маршрутах эвакуации появились и в местных печатных изданиях. Специалисты МЧС по Хакасии считают, что эти знания полезны гражданам при любой ЧС, которая потребует временного переселения в безопасную зону.
После аварии на Саяно-Шушенской ГЭС многие жители Хакасии упрекали властей:
- население не знает, как вести себя в случае ЧС,
- куда направляться и каким образом спасаться,
- а в отношении Саяно-Шушенской ГЭС много так называемой закрытой информации.
Руководитель пресс-службы МЧС Хакасии Ирина Бутенко заявила, что план действий уже разослан по всем учреждениям. Сделано это по рекомендации руководства республики. Люди напуганы недавней трагедией, но паниковать не должны: спасатели предусмотрели все, чтобы в случае нового ЧП сберечь человеческие жизни.
При этом, по данным Life News, теория выглядит еще более пугающей. Специалисты рассчитали, что в случае катастрофического прорыва СШГЭС город Саяногорск будет затоплен уже через 20 минут, затем мощная волна переместится в Енисей и дойдет до центра Хакасии - Абакана. Через 6,5 часа после предполагаемого прорыва город также уйдет под воду. Лишь спустя неделю вода начнет возвращаться в нормальное русло рек.
Экстренную эвакуацию абаканцев спасателям поручено произвести в течение пяти часов в два этапа: вначале людей выведут на незатапливаемую территорию, а затем расселят в загородной зоне.
Начальник пресс-службы "РусГидро" Елена Вишнякова подтвердила, что такие планы эвакуации существуют. Однако заверила, что никаких предпосылок к новой аварии на СШ ГЭС нет.
Авария на Саяно-Шушенской ГЭС произошла 17 августа. В результате аварии были уничтожены три гидроагрегата и повреждены остальные семь. В результате аварии погибли 75 человек.
Ответственность за аварию в той или иной степени была возложена на 24 человек. Как решила правительственная комиссия, шестеро бывших руководителей энергетической отрасли, в том числе - экс-глава РАО "ЕЭС России" Анатолий Чубайс, причастны к созданию условий, из-за которых произошла авария. Остальные 18 человек, среди них руководители "РусГидро", - несут ответственность за предотвращение инцидентов и аварий на СШ ГЭС.
воскресенье, 22 августа 2010 г.
ПС - ЦУС - РДУ - ГЦУС - СОТУ
Все журналы ведутся на бумаге, на ПС, ЦУС ПМЭС и голос - необходимо вести электронные журналы
Телефонные переговоры записываются, но это мало что даёт
ОИК 2003 отображает на табло только параметры телемеханики, а не факты и события в ЕНЭС
Системы телемеханики должны быть более интеллектуальными и сообщать в систему уже события и факты, а не параметры датчиков или их показания
Должен быть центр сбора событий в ЕНЭС - единый. Все АО, все факты должны собираться в этот Центр
Далее события в Центре должны анализироваться по схеме - до ТН и после ТН. Диагностика
Телефонные переговоры записываются, но это мало что даёт
ОИК 2003 отображает на табло только параметры телемеханики, а не факты и события в ЕНЭС
Системы телемеханики должны быть более интеллектуальными и сообщать в систему уже события и факты, а не параметры датчиков или их показания
Должен быть центр сбора событий в ЕНЭС - единый. Все АО, все факты должны собираться в этот Центр
Далее события в Центре должны анализироваться по схеме - до ТН и после ТН. Диагностика
четверг, 1 июля 2010 г.
Онтологии в корпоративных системах Часть 2
| Раздел: Информационные системы | |
| Автор(ы): А.Я. Гладун, Ю.В. Рогушина, журнал "Корпоративные системы" (№1, 2006) | размещено: 23.03.2007 обращений: 13085 отзывов: 4 |
 |
 |
| |
| | |
| ||||
|
|
| |
| НАЧАЛО — Онтологии в корпоративных системах. Часть I Онтологические системы могут применяться для решения задач в сфере бизнеса, создания интеллектуальных систем, представления знаний в Интернет. Круг технологий, связанных с этим вопросом, весьма широк и включает в себя мультиагентные системы, автоматическое извлечение знаний из текстов на естественном языке, поиск информации, интеллектуальное аннотирование, автоматическое составление авторефератов и прочее. Во второй части статьи вкратце рассмотрены теоретические понятия, инструментальные средства, практические примеры применения. ФОРМАЛЬНАЯ МОДЕЛЬ ОНТОЛОГИИОнтология состоит из терминов (понятий), их определений и атрибутов, а также связанных с ними аксиом и правил вывода.Формальная модель онтологии O=<Т, R, F> — это упорядоченная тройка конечных множеств, где:
Аксиомы используются для моделирования утверждений, которые всегда являются истинными. Между концептами могут быть установлены определенные виды связей. Словарь терминов в определенной прикладной области, тезаурус со своими понятиями (концептами) и связи, которые определяют термины естественного языка, могут рассматриваться как онтологии. Для установления связи между вербально определенными концептами и поиском концептов релевантных запросов используются методы получения информации. Известными примерами онтологии такого типа являются индексы поисковых машин информации в Интернет. Для описания более сложных систем вводят такие понятия, как модель расширяемой онтологии. ЯЗЫКИ ОПИСАНИЯ ОНТОЛОГИЙДля того чтобы реализовывать различные онтологии, необходимо разработать языки их представления, имеющие достаточную выразительную мощность и позволяющие пользователю избежать «низкоуровневых» проблем.Ключевым моментом в проектировании онтологии является выбор соответствующего языка спецификации онтологий (Ontology specification language). Цель таких языков — дать возможность указывать дополнительную машинно-интерпретируемую семантику ресурсов, сделать машинное представление данных более похожим на положение вещей в реальном мире, существенно повысить выразительные возможности концептуального моделирования слабо структурированных Web-данных. Распространение онтологического подхода к представлению знаний оказало содействие при создании разнообразных языков представления онтологии и инструментальных средств, предназначенных для их редактирования и анализа. Существуют традиционные языки спецификации онтологий: Ontolingua, CycL, языки, основанные на дескриптивных логиках (такие как LOOM), языки, основанные на фреймах (OKBC, OCML, Flogic). Более поздние языки основаны на Web-стандартах (XOL, SHOE, UPML). Специально для обмена онтологиями через Web были созданы RDF(S), DAML, OIL, OWL, которые будут рассмотрены далее. В целом, различие между традиционными и Web-языками спецификации онтологии заключается в выразительных возможностях описания предметной области и некоторых возможностях механизма логического вывода для этих языков. Типичные примитивы языков дополнительно включают:
RDF использует базовую модель данных «объект — атрибут — значение» и способен сыграть роль универсального языка описания семантики ресурсов и взаимосвязей между ними. Ресурсы описываются в виде ориентированного размеченного графа — каждый ресурс может иметь свойства, которые в свою очередь также могут быть ресурсами или их коллекциями. Все словари RDF используют базовую структуру, описывающую классы ресурсов и типы связей между ними. Это позволяет использовать разнородные децентрализованные словари, созданные для машинной обработки по разным принципам и методам. Важной особенностью стандарта является расширяемость: можно задать структуру описания источника, используя и расширяя такие встроенные понятия RDF-схем, как классы, свойства, типы, коллекции. Модель схемы RDF включает наследование классов и свойств. RDF уже получил поддержку многих ведущих производителей ПО. Разработан ряд программных продуктов, позволяющих создавать RDF-описания для разного рода систем. Предполагаются возможности интеграции существующих хранилищ информации в общую базу семантического описания и интеграции концепции RDF-базы с форматом MPEG. RDF Schema — стандарт, предложенный по инициативе W3C для представления онтологических знаний. Он специфицирует множество всевозможных допустимых схем данных. Модели предметных областей описываются посредством ресурсов, свойств и их значений. RDFS предоставляет хорошие базовые возможности для описания словарей типов предметных областей. Одно из ограничений — невозможность с помощью RDFS выразить аксиоматические знания, т. е. задать аксиомы и правила вывода, построенные на них. DAML+OIL — семантический язык разметки Web-ресурсов, расширяющий стандарты RDF и RDF Schema за счет более полных примитивов моделирования. Последняя версия DAML+OIL обеспечивает богатый набор конструкций для создания онтологии и разметки информации таким образом, чтобы их могла читать и понимать машина. Первыми предложениями по описанию онтологии на базе RDFS были DARPA DAML-ONT (DARPA Agent Markup Language) и European Commission OIL (Ontology Inference Layer). Эти стандарты спецификации и обмена онтологиями были разработаны для поддержки процесса обмена знаниями и интеграции знаний. На базе этих предложений и возникло совместное решение DAML+OIL. Онтология DAML+OIL состоит из: заголовков (headers); элементов классов (class elements); элементов свойств (property elements); экземпляров (instances). OWL (Web Ontology Language) — язык представления онтологий, расширяющий возможности XML, RDF, RDF Schema и DAML+OIL. Этот проект предусматривает создание мощного механизма семантического анализа. Планируется, что в нем будут устранены ограничения конструкций DAML+OIL. Онтологии OWL — это последовательности аксиом и фактов, а также ссылок на другие онтологии. Они содержат компоненту для записи авторства и другой подробной информации, являются документами Web, на них можно ссылаться через URI. В упоминавшемся уже проекте Semantic Web «машинная обработка смысла» контента будет сделана максимально четкой при помощи пометки документов указателем «с полным смыслом» на основе использования онтологических терминов. Таким образом, онтологии рассматриваются как ключевая технология для использования в Semantic Web (рис. 1).  ИНСТРУМЕНТАЛЬНЫЕ СРЕДСТВА ОБРАБОТКИ ОНТОЛОГИЙОдним из достоинств онтологии является наличие для них инструментального ПО, обеспечивающего общую доменно-независимую поддержку онтологического анализа. Существует целый ряд инструментов для онтологического анализа, поддерживающих редактирование, визуализацию, документирование, импорт и экспорт онтологий разных форматов, их представление, объединение, сравнение.РедакторыOntolingua. Кроме собственно редактора онтологии, эта система содержит сетевой компонент Webster, предназначенный для определения концептов, сервер, обеспечивающий доступ к онтологиям Ontolingua по протоколу OKBC (Open Knowledge Base Connectivity), и Chimaera — инструментарий для анализа и объединения онтологий.Protégé — свободно распространяемая Java-программа, предназначенная для построения (создания, редактирования и просмотра) онтологий той или иной прикладной области. Она включает редактор онтологии, позволяющий проектировать онтологии, разворачивая иерархическую структуру абстрактных и конкретных классов и слотов. На основе сформированной онтологии Protégé позволяет генерировать формы получения знаний для введения экземпляров классов и подклассов. Инструмент поддерживает использование языка OWL и позволяет генерировать html-документы, отображающие структуру онтологий. Поскольку он использует фреймовую модель представления знаний ОКВС, это позволяет адаптировать его и для редактирования моделей ПрО, представленных не в OWL, а в других форматах (UML, XML, SHOE, DAML+OIL, RDF и RDFS и т. п.). DOE — простой редактор, который позволяет пользователю создавать онтологии. Процесс спецификации онтологии состоит из трех этапов. На первом этапе пользователь строит таксономию понятий и отношений, явным образом очерчивая позицию каждого элемента (понятие) в иерархии. Затем пользователь указывает, в чем специфика понятия относительно его «родителя», и в чем это понятие подобно или отлично от его «братьев». Пользователь может также прибавить синонимы и энциклопедическое определение на нескольких языках для всех понятий. На втором этапе две таксономии рассматриваются с разных точек зрения. Пользователь может расширить их новыми объектами или добавить ограничения на области отношений. На третьем этапе онтология может быть переведена на язык представления знаний. OntoEdit — инструментальное средство, обеспечивающее просмотр, проверку и модификацию онтологии. Оно поддерживает языки представления онтологии OIL и RDFS, а также внутренний язык представления знаний OXML, основанный на XML. Как и Protégé, это автономное Java-приложение, но его коды закрыты. Свободно распространяемая версия OntoEdit Free ограничена 50 концептами, 50 отношениями и 50 экземплярами. OilEd -автономный графический редактор онтологии, разработанный в рамках проекта Оп-То-Knowledge. Он свободно распространяется по общедоступной лицензии GPL. Инструмент использует для представления онтологий язык OIL. В OilEd отсутствует поддержка экземпляров классов. WebOnto разработан для просмотра, создания и редактирования онтологий. Для моделирования онтологий он использует язык OCML (Operational Conceptual Modeling Language). Пользователь может создавать различные структуры, в том числе классы со множественным наследованием. Инструмент имеет ряд полезных особенностей: просмотр отношений, классов и правил, возможна совместная работа над онтологией нескольких пользователей. ODE (Ontological Design Environment) взаимодействует с пользователями на концептуальном уровне, обеспечивает их набором таблиц для заполнения (концептов, атрибутов, отношений) и автоматически генерирует код на языках LOOM, Ontolingua и FLogic. Инструмент получил свое развитие в WebODE, который интегрирует все сервисы ODE в единую архитектуру, сохраняя свои онтологии в реляционной БД. Сложные инструментальные средстваЭти средства нужны для того, чтобы не только вводить и редактировать онтологическую информацию, но и анализировать ее, выполняя типичные операции над онтологиями, например:
Chimaera — интерактивный инструмент для объединения онтологии, базирующийся на редакторе онтологий Ontolingua. В OntoMerge исходные онтологии транслируются в общее представление на специальном языке. OntoMorph определяет набор операторов преобразования, которые можно применить к онтологии. OBSERVER объединяет онтологии с информацией об отображении между ними и находит синонимы в исходных онтологиях. ONION базируется на алгебре онтологии и предоставляет инструменты для определения правил артикуляции (соединения) между онтологиями. МЕТОДОЛОГИЯ СОЗДАНИЯ ОНТОЛОГИЙПрактическая разработка онтологии включает:
Выделим некоторые фундаментальные правила разработки онтологии. Они выглядят довольно категоричными, но во многих случаях помогут принять верные проектные решения.
Нужно определить, какая из альтернатив поможет лучше решить поставленную задачу и будет более наглядной, более расширяемой и более простой в обслуживании. Следует помнить, что онтология — это модель реального мира, и понятия в онтологии должны отражать эту реальность. После того как определена начальная версия онтологии, мы можем оценить и отладить ее, используя ее в каких-то приложениях и/или обсудив ее с экспертами предметной области. В результате начальную онтологию скорее всего нужно будет пересмотреть. И этот процесс итеративного проектирования будет продолжаться в течение всего жизненного цикла онтологии. Повторное использование существующих онтологии может быть необходимым, если системе нужно взаимодействовать с другими приложениями, которые уже вошли в отдельные онтологии или контролируемые словари. Многие полезные онтологии уже доступны в электронном виде и могут быть импортированы. Существуют библиотеки повторно используемых онтологий, например Ontolingua или DAML. Существует также ряд общедоступных коммерческих онтологий, например UNSPSC, RosettaNet, DMOZ. ОРГАНИЗАЦИОННЫЕ ОНТОЛОГИИ И ПОРТАЛЫ ЗНАНИЙНесмотря на то что разработано уже много онтологии, отражающих знания о самых разнообразных объектах, при описании конкретных субъектов экономической деятельности надо учитывать их специфику и вносить ее в соответствующие онтологические модели.Онтологическое представление знаний о субъектах экономической деятельности, которые входят в состав какой-либо системы, можно использовать для объединения их информационных ресурсов в единое информационное пространство (рис. 2).  Разработанные онтологии позволят сотрудникам одной отрасли или корпорации использовать общую терминологию и избежать взаимных недоразумений, которые могут усложнить сотрудничество и привести к серьезным убыткам (например, организационная онтология четко отражает взаимную иерархию и связи между подразделениями предприятия, а также сферы их компетенции, а ссылки на определенные нормативные документы обеспечивают одинаковую базу для переговоров). Они обеспечат работу со структурированными источниками данных, для которых может быть построена схема данных, то есть описаны типы данных и связи между ними, и существует формальный способ получения отдельных элементов данных. Примерами структурированных источников данных можно считать различные базы данных (например реляционные и объектные), а также слабо структурированные ресурсы, описанные в форматах XML, RDF, OWL, DAML+OIL. В качестве примера практического использования онтологических моделей технологий приведем систему ONTOLOGIC, предназначенную для создания и поддержки распределенных систем нормативно-справочной информации (НСИ), ведения словарей, справочников и классификаторов и поддержки системы кодирования объектов учета (см. рис. 3).  Для обеспечения однозначной идентификации и классификации объектов в системах НСИ разработана методика, использующая онтологическую модель формального описания классифицируемых данных, обеспечивающая выделение ключевых свойств объектов классификации и построение на их основе классификационного кода. Выделяются классы (группы однородной продукции) по принципу однородности набора технических и потребительских характеристик, и для каждого материала формируется классификационный код, включающий код класса и коды всех свойств и их значений для данного материала. Онтология обеспечивает непротиворечивое накопление любого количества информации в стандартной структуре классификации. Такой подход гарантирует однозначную идентификацию ресурсов независимо от различных трактовок их наименований разными производителями. Данная технология предусматривает создание типового решения для управления основными данными и НСИ для промышленных предприятий, холдингов и государственных структур. В качестве технологической платформы используется SAP MDM (Master Data Management), предназначенный для интеграции различных (в том числе разноплатформенных) приложений в масштабе компании, холдинга, отрасли, госструктуры и т. п., а также для организации и управления отраслевой или корпоративной нормативно-справочной информацией (мастер-данными). ПРИМЕРЫ ПРИМЕНЕНИЯ ОНТОЛОГИЙTOVE (Toronto Virtual Enterprise). Цель проекта — создание модели данных, которая должна:
Ontolingua — система, разработанная в Стэнфордском университете, которая обеспечивает распределенную совместную среду для просмотра, создания, редактирования, модификации и использования онтологии. Сервер системы поддерживает до 150 активных пользователей, некоторые из которых дополняют систему описанием своих проектов. Среди множества других проектов Ontolingua использует проект Enterprise project. Enterprise Project. Целью проекта является улучшение (где необходимо, замена) существующих методов моделирования при помощи набора средств, позволяющих интегрировать различные методы и средства моделирования предприятия. Предполагается создание таких инструментальных средств, которые обеспечат: фиксирование и описание конкретной предметной области; определение задач и требований (согласующихся с онтологией); определение и оценку вариантов решений и альтернативных проектов, реализацию выбранной стратегии. При независимой разработке инструментальных средств возможно использование разной терминологии, что может привести к конфликтам и неоднозначности при их интегрировании. Для решения этой проблемы была построена онтология, в которой задан набор часто используемых и общепринятых терминов, таких как деятельность, процесс, организация, стратегия, маркетинг. KACTUS. Цель проекта — построение методологии многократного применения знаний о технических системах во время их жизненного цикла. Это необходимо, чтобы использовать одни и те же базы знаний для проектирования, оценки, функционирования, сопровождения, перепроектирования и обучения. KACTUS поддерживает интегрированный подход, включающий производственные и инженерные методы и методы инженерии знаний, на основе создания онтологической и вычислительной основы для многократного использования полученных знаний параллельно с различными приложениями технической области. Это достигается при помощи построения онтологии предметной области и ее многократного использования в различных прикладных областях. Кроме того, делается попытка объединить эти онтологии с существующими стандартами (например STEP), применяя онтологии там, где возможно фиксирование данных о конкретной области. Основным формализмом в KACTUS является CML (Conceptual Modeling Language). Инструментарий KACTUS представляет собой интерактивную среду, в которой можно экспериментировать с теоретическими результатами (организовывать библиотеки онтологии, преобразовывать данные между онтологиями, делать преобразования для различных формализмов), а также осуществлять практические действия (просмотр, редактирование и уточнение онтологии в разных формализмах). OntoSeek — информационно-поисковая система, которая разработана для семантически ориентированного поиска информации, комбинируя управляемый онтологией механизм установления соответствия смысла и мощные системы моделирования. SHOE (Simple HTML Ontology Extensions) позволяет авторам аннотировать свои Web-страницы, внося в них семантическое содержание. Основным компонентом SHOE является онтология, которая содержит информацию о некоторой области. Используя эту информацию, средства поиска и построения запросов обеспечивают более релевантный ответ на запрос по сравнению с существующими поисковыми машинами, так как предоставляется возможность включать в Web-страницы знания, которые интеллектуальные агенты могут действительно прочитать. Для этого SHOE дополняет HTML набором специальных тэгов для представления знаний. SHOE позволяет находить знания с помощью таксономии и правил вывода, существующих в онтологии. Plinus. Целью проекта является полуавтоматическое извлечение знаний из текстов на естественном языке, в частности, литературы о механических свойствах керамических материалов. Так как тексты охватывают широкий диапазон понятий, требуется множество интегрированных онтологии для охвата таких понятий, как керамические материалы и их свойства, способы их обработки, различные дефекты материалов, например, такие как трещины и поры. Онтология определяет язык, при помощи которого выражается семантическая часть словаря. ЗАКЛЮЧЕНИЕДеятельность отдельных людей и организаций сейчас все в большей степени зависит от имеющейся у них информации и способности ее эффективно использовать (извлекать знания). При этом одни группы людей, занимающихся обработкой информации, используют специальные термины, которые другими организациями используются в ином контексте. В то же время в разных организациях часто применяются разные обозначения для одних и тех же понятий.Все это значительно усложняет взаимопонимание. Поэтому необходимо разрабатывать формализованные модели представления знаний, которые обеспечивали бы обработку информации на семантическом уровне в системах управления знаниями (СУЗ). В настоящее время существует значительный интерес к СУЗ со стороны промышленных компаний, которые осознают высокий прикладной потенциал систем, базирующихся на знаниях и используемых для решения целого ряда практических задач предприятия (организации). Вопросы управления знанием приобретают решающее значение для развивающейся экономики, где знание капитализируется и, поэтому, приобретает совершенно иной статус. Онтологии играют решающую роль в модели описания знания, без которой, как утверждают специалисты, вход в любую предметную область запрещен. Проектирование онтологии — это творческий процесс, и поэтому потенциальные приложения онтологии, а также понимание разработчиком предметной области и его точка зрения на нее будут, несомненно, влиять на принятие решений. Об авторах:
|
Онтологии в корпоративных системах часть 1
| А.Я. Гладун, Ю.В. Рогушина, журнал "Корпоративные системы" (№1, 2006) | |
|
|
|
| | ||
| ||||
|
|
| |||
| К ключевым идеям, влияющим на современные тенденции развития корпоративных систем и бизнеса, можно отнести управление знаниями, виртуальные предприятия, реинжиниринг, организационное обучение, инновации в бизнес-процессах, комплексные системные приложения для бизнеса, самоадаптирующиеся системы, электронную коммерцию, Интернет/Интранет-стратегии, права интеллектуальной собственности, технологии аутсорсинга, информационные порталы. Эти идеи могут быть выражены одной фразой: "радикальные непрекращающиеся изменения". БИЗНЕС И ЗНАНИЯДля современного бизнеса характерно постоянное изменение среды, в которой работают, адаптируются и выживают общества, организации, люди. В условиях конкуренции судьба бизнеса во многом определяется скоростью и точностью реакции компании на изменение внешней среды, а это требует применения в менеджменте новых концепций, техник и инструментария.Деятельность как отдельных людей, так и организаций сейчас все в большей степени зависит от имеющихся у них знаний — одного из самых ценных ресурсов — и способности их эффективно использовать. Однако средства, предназначенные для представления знаний, еще недостаточно совершенны и часто заставляют вновь и вновь искать решения одних и тех же задач. Различные группы пользователей, занимающиеся обработкой и анализом информации, используют специальную терминологию, которая применяется другими сообществами в ином контексте. В то же время в различных сообществах часто встречаются различные обозначения для одних и тех же понятий. Все это значительно усложняет взаимопонимание, поэтому важно разрабатывать модели представления знаний, которые обеспечивали бы автоматизированную обработку информации на семантическом уровне в системах управления знаниями (СУЗ). Управление знаниями сегодня рассматривается как мощное конкурентное преимущество в фирме, ориентированной на постоянные изменения бизнес-процессов. Но ни информационные технологии (ИТ), ни данные сами по себе не могут обеспечить конкурентного преимущества на долгосрочный период. Конкурентные преимущества могут быть достигнуты только «переводом» информации в ценные, смысловые руководства к действию. Таким образом, знание состоит в действии: в эффективном представлении данных и информационных ресурсов для принятия решений, а также в самом выполнении принятого решения. Почти все компании обладают огромным исходным багажом данных и практического опыта. Но пока эта информация рассредоточена в базах данных, хранилищах документов, сообщениях электронной почты, отчетах о продажах и, разумеется, в головах сотрудников. Проблема в том, чтобы организовать доступ к этим данным, придав им форму, удобную для использования. Это не просто, а если еще требуется сделать это быстро (чтобы принять на основе анализа информации неотложное решение), задача может оказаться практически невыполнимой. Таким образом, управление знаниями — это стратегия предприятия, цель которой — выявить и обратить на пользу фирме всю имеющуюся у нее информацию, опыт и квалификацию сотрудников с тем, чтобы повысить качество обслуживания клиентов и сократить время реакции на меняющиеся рыночные условия. Одним из важнейших и перспективных направлений в области формализации знаний, которое дает возможность использования накопленных знаний для компьютерной обработки, являются онтологии. Управление знаниями (Knowledge Management) — совокупность процессов и технологий, предназначенных для выявления, создания, распространения, обработки, хранения и предоставления для использования знаний. Онтология — целостная структурная спецификация некоторой предметной области, ее формализованное представление, которое включает словарь (или имена) указателей на термины предметной области и логические выражения, описывающие, как они соотносятся друг с другом. КОРПОРАТИВНЫЕ СИСТЕМЫ, ОСНОВАННЫЕ НА ЗНАНИЯХТермин «управление знаниями» начал использоваться еще в середине 1990-х годов в связи с проблемами, возникшими при обработке больших объемов информации в крупных корпорациях. Он связан с поддержкой процессов создания, распространения, обработки и использования знаний внутри предприятия.Можно рассматривать управление знаниями как комплексную организационно-техническую деятельность, направленную на повышение эффективности использования знания в бизнес-процессах организации (предприятия). При этом знания классифицируются и распределяются по категориям в соответствии с предопределенной, но развивающейся онтологией структурированных и слабо структурированных баз данных и баз знаний. Задачи и цели СУЗ. Задача СУЗ — накапливать не разрозненную информацию, а структурированные, формализованные знания — закономерности и принципы, позволяющие решать реальные производственные задачи. Основная цель СУЗ — сделать знания доступными и повторно используемыми на уровне всей корпорации. Онтологический подход к проектированию СУЗ как раз и позволяет создавать системы, в которых знания, накопленные внутри организации, становятся доступными для большинства пользователей. Основные преимущества этого подхода:
Важность онтологического подхода в СУЗ обусловлена также тем, что знание, которое не описано и не тиражировано, в конечном счете становится устаревшим и бесполезным. Напротив, знание, которое распространяется, приобретается и обменивается, генерирует новое знание. В СУЗ знаниями считают всю доступную информацию (документы, сведения о заказчиках, описание технологий работы, продукции и т. д.), а также закономерности предметной области, полученные из практического опыта или внешних источников. Эти знания различаются в зависимости от отраслей индустрии и могут быть рассредоточены по всему предприятию. Одними из первых СУЗ были хранилища данных. В дальнейшем идея хранилища трансформировалась в понятие корпоративной памяти, которая содержит гетерогенную информацию из различных источников и обеспечивает доступ к ней для решения производственных задач. Корпоративная память фиксирует информацию из различных источников и делает эту информацию доступной специалистам для решения производственных задач (рис. 1). 
При этом возникает естественный вопрос — откуда берутся эти знания? Источники знаний. Традиционным решением, широко применявшимся в ранних экспертных системах, было извлечение знаний из памяти эксперта. При этом применяются как пассивные методы (наблюдение, анализ протоколов работы, лекционные материалы), так и активные (анкетирование, интервью, экспертные игры и т. д.). Однако широко известна парадоксальная закономерность: по мере накопления опыта эксперт все больше утрачивает способность формализовать эти знания в виде, доступном неспециалисту. Именно поэтому работа с экспертами так сложна и дорога (к ней надо привлекать квалифицированных инженеров по знаниям), а главное — крайне трудоемка и требует значительного времени. В связи с этим для создания прикладных систем, основанных на знаниях, интерес представляют методы автоматизированного извлечения знаний из потоков данных, отражающих реальную работу специалистов в какой-либо ПрО и позволяющих обобщать и формализовать их опыт.
DATA MININGData Mining (в буквальном переводе с английского — «добыча данных») — это направление в ИТ, которое связано с автоматизированным извлечением знаний (неявным образом присутствующих в обрабатываемой информации) и базируется на интеллектуальном анализе данных.Мониторинг деятельности. В связи с совершенствованием технологий записи и хранения данных в электронной форме деятельность любого предприятия стала сопровождаться регистрацией и записью всех подробностей его деятельности, вследствие чего стали доступны потоки информации в самых различных областях. Специфика таких потоков данных заключается в следующем:
Методы Data Mining позволяют выделить следующие типы закономерностей:
Рассмотрим более детально, что такое онтология, и в каком смысле применяется этот термин сегодня в ИТ.
ЧТО ТАКОЕ ОНТОЛОГИЯ?Понятие онтология1 сейчас активно применяется в информатике и искусственном интеллекте. Этот термин пришел из философии, где обозначал часть метафизики — учение о всем сущем, о его наиболее общих философских категориях, таких как бытие, субстанция, причина, действие, явление. При этом онтология как наука претендовала на полное объяснение причин всех явлений.В инженерии знаний под онтологией понимается детальное описание некоторой проблемной области, которое используется для формального и декларативного определения ее концептуализации. Часто онтологией называют базу знаний специального вида, которую можно разделять, отчуждать и самостоятельно использовать в рамках рассматриваемой ПрО. Можно сказать, что онтология — это точная спецификация некоторой области, которая включает в себя словарь терминов этой области и множество логических связей (типа «элемент-класс», «часть-целое»), которые описывают, как эти термины соотносятся между собой2. Заметим, что при таком подходе понятие онтологии сильно пересекается с уже давно принятым в информатике и лингвистике понятием тезауруса. Онтологии позволяют представить понятия в таком виде, что они становятся пригодными для машинной обработки. Нередко онтологии используются в качестве посредника между пользователем и информационной системой, они позволяют формализовать договоренности о терминологии между членами сообщества, например между пользователями некоторого корпоративного хранилища данных. В центре большинства онтологий находятся классы, которые описывают понятия ПрО. Например, все информационные ресурсы Интернет, с одной стороны можно классифицировать как текстовые, графические, аудио, мультимедийные и т. д., а с другой — как платные либо бесплатные. Слоты (параметры) описывают свойства классов и экземпляров. Например, на уровне экземпляров классов информационные ресурсы можно описывать через такие слоты, как размер, имя, тематика, местоположение, протокол доступа и т. д. На формальном уровне онтология — система, состоящая из наборов понятий и утверждений об этих понятиях, на основе которых можно строить классы, объекты, отношения, функции и теории. Практически все модели онтологии содержат определенные концепты (понятия, классы), свойства концептов (атрибуты, роли), отношения между концептами (зависимости, функции) и дополнительные ограничения, которые определяются аксиомами. Концептом может быть описание задачи, функции, действия, стратегии, процесса соображения и т. п. Онтологические системы строятся на основе следующих принципов:
КЛАССИФИКАЦИЯ ОНТОЛОГИЙКлассифицировать онтологии можно по различным параметрам (в зависимости от того, с какой целью их классифицируют), например:
По степени зависимости от конкретной задачи или предметной области обычно различают следующие онтологии (рис. 2).  Ориентированные на предметную область. Во многих дисциплинах сейчас разрабатываются стандартные онтологии, которые могут использоваться экспертами по предметным областям (доменам) для совместного использования и аннотирования информации в своей области. Например, в области медицины созданы большие стандартные, структурированные словари, такие как SNOMED и семантическая сеть Системы Унифицированного Медицинского Языка (the Unified Medical Language System). Также появляются обширные общецелевые онтологии. Так, программа ООН по развитию (United Nations Development Program) и компания Dun&Bradstreet объединили усилия для разработки онтологии UNSPSC, которая предоставляет терминологию товаров и услуг (www.unspsc.org). Ориентированные на задачу. Это онтология, используемая конкретной прикладной программой и содержащая термины, которые используются при разработке ПО, выполняющего конкретную задачу. Она отражает специфику приложения, но может также содержать некоторые общие термины (например, в графическом редакторе будут и специфические термины — палитра, тип заливки, наложение слоев и т. д., и общие — сохранить и загрузить файл). Онтологии ПрО и онтологии задач описывают, соответственно, словари, которые относятся к определенной ПрО (например медицина, дистанционное обучение, Интернет-технологии) или типичной задаче (например диагностика, продажа). При этом они используют специализацию терминов, представленных в онтологиях верхнего уровня. Прикладные онтологии описывают концепты, которые зависят как от онтологии задач, так и от онтологии домена. Примером может служить онтология для автомобилей, строительных материалов, вычислительной техники. Онтология ПрО обобщает понятия, использующиеся в некоторых задачах домена, абстрагируясь от самих задач (так, онтология автомобилей независима от любых особенностей конкретных марок машин). ОНТОЛОГИЧЕСКИЙ АНАЛИЗВ основе онтологического анализа лежит описание системы (например корпорации) в терминах сущностей, отношений между ними и преобразование сущностей, которое выполняется в процессе решения определенной задачи.Основной характерной чертой этого подхода является, в частности, разделение реального мира на составляющие и классы объектов и определение их онтологий, или же совокупности фундаментальных свойств, которые определяют их изменения и поведение. Эти подходы и методологии базируются на следующих принципах проектирования и реализации онтологии. Ясность — онтология должна эффективно передавать смысл введенных терминов, ее определения должны быть объективны, а для их объективизации должен использоваться четко фиксированный формализм. Согласованность — все определения должны быть логически непротиворечивы, а те утверждения, которые выводимы в онтологии, не должны противоречить ее аксиомам. Расширяемость — необходимо проектировать онтологию так, чтобы ее словари терминов можно было расширять без ревизии уже существующих понятий. Минимум влияния кодирования — концептуализация онтологии должна быть специфицирована на уровне представления, а не символьного кодирования. Минимум онтологических обязательств — онтология должна содержать только наиболее существенные предположения о моделируемой ПрО, чтобы оставлять свободу расширения и специализации. Онтологический инжиниринг подразумевает глубокий структурный анализ предметной области. Приведем простейший алгоритм онтологического инжиниринга:
МОДЕЛИРОВАНИЕ БИЗНЕС-ПРОЦЕССОВПонятие онтологии и онтологического анализа вошли и в процедуры и стандарты моделирования бизнес-процессов. Ведь описание бизнес-процесса — это по сути структурирование данных и знаний.Существует много сложных формаций или систем, созданных и поддерживаемых человеком, таких как коммерческие предприятия, корпорации и т. д. Эти системы представляют собой совокупность взаимосвязанных между собой объектов и процессов, в которых определенные объекты тем или иным образом участвуют. Онтологическое исследование подобных сложных систем позволяет накопить ценную информацию об их работе, результаты анализа которой будут иметь решающее мнение при проведении процесса реорганизации существующих и построении новых систем. Для моделирования таких сложных систем разработан ряд методологий, например методологии семейства IDEF (Integrated DEFintion). IDEF содержит 14 государственных стандартов США, созданных в рамках предложенной ВВС США программы компьютеризации промышленности ICAM. Они предназначены для анализа процессов взаимодействия в производственных системах. Для поддержки онтологического анализа предназначена методология IDEF5. Онтологический анализ обычно начинается с составления словаря терминов, который используется при обсуждении и исследовании характеристик объектов и процессов, составляющих рассматриваемую систему, а также создания системы точных определений этих терминов. Кроме того, документируются основные логические взаимосвязи между соответствующими введенным терминам понятиями. Результатом этого анализа является словарь терминов, точных их определений и взаимосвязей между ними. Таким образом, онтология содержит совокупность терминов и правила, согласно которым эти термины могут быть скомбинированы для построения достоверных утверждений о состоянии рассматриваемой системы в некоторый момент времени. Кроме того, на основе этих утверждений могут быть сделаны соответствующие выводы, позволяющие вносить изменения в систему для повышения эффективности её функционирования. Процесс построения онтологии, согласно IDEF5, состоит из пяти основных действий:
На начальном этапе построения онтологии должны быть выполнены следующие задачи:
Язык SL (рис. 3) позволяет строить разнообразные типы диаграмм и схем в IDEF5. Основная цель всех этих диаграмм — наглядно и визуально представлять основную онтологическую информацию. 
Строение и свойства любой системы могут быть эффективно исследованы при помощи словаря терминов, используемых при описании характеристик объектов и процессов, имеющих отношение к рассматриваемой системе, точных и однозначных определений всех терминов этого словаря и классификации логических взаимосвязей между этими терминами. Набор этих средств и является онтологией системы, а стандарт IDEF5 предоставляет структурированную методологию, с помощью которой можно наглядно и эффективно разрабатывать, поддерживать и изучать эту онтологию. ПРОДОЛЖЕНИЕ — Онтологии в корпоративных системах. Часть II Об авторах:
|
Подписаться на:
Сообщения (Atom)
